Пастор улыбнулся ей:
– Ты выглядишь очень мило в очках.
Звезда искоса посмотрела на него и неожиданно спросила:
– Ты скучаешь по Мелани?
Пастор и Мелани были любовниками. Он взял Звезду за руку.
– Конечно, – сказал он.
– Я рада, что ты с ней. Она делает тебя счастливей.
Пастор вдруг вспомнил Мелани. Она спит лицом вниз на его кровати, утренние лучи солнца пробиваются в окно. Он сидит, пьет кофе и смотрит на нее, любуясь ее белой кожей, идеальным изгибом бедра и длинными рыжими волосами, рассыпанными по спине. Вскоре она почувствует аромат кофе, перевернется на спину и откроет глаза. И тогда он заберется в постель и они займутся любовью. Пастор представлял, как коснется ее кожи, а потом обнимет, он наслаждался предвкушением этого чудесного мгновения, словно бокалом превосходного вина.
Видение потускнело, и у него перед глазами возникло сорокадевятилетнее лицо Звезды в дешевом техасском отеле.
– Тебя мучает моя связь с Мелани? – спросил Пастор.
– Брак есть измена, – ответила она, процитировав другой Парадокс.
Он кивнул. Они никогда не требовали друг от друга верности. В начале их связи именно Звезда всячески смеялась над идеями моногамной любви. Затем, когда ей исполнилось тридцать и она стала понемногу успокаиваться, Пастор испытал ее терпимость, сменив на глазах подруги целую серию любовниц. Но в последние несколько лет, хотя они продолжали верить в свободную любовь, оба практически не пользовались ее преимуществами.
Поэтому Мелани оказалась для Звезды большой неожиданностью, но женщина не стала возражать. Их отношения с Пастором уже давно определились. Он любил Звезду, но ее с трудом скрываемая тревога давала ему приятное чувство контроля над ней.
Она крутила в руках пластиковую чашку с кофе.
– Интересно, что чувствует Роза?
Роза была их тринадцатилетней дочерью, самым старшим ребенком в коммуне.
– Она росла не в обычной семье, – ответил Пастор. – Мы не сделали из нее рабыню буржуазных условностей. В этом и состоит главная задача коммуны.
– Да, – согласилась Звезда, которая никак не могла успокоиться. – Я просто не хочу, чтобы она тебя потеряла, вот и все.
Он погладил ее руку.
– Она меня не потеряет.
Звезда сжала его пальцы:
– Спасибо.
– Нам нужно идти, – сказал Пастор, вставая.
Они сложили вещи в три пластиковые сумки, Пастор вынес их на улицу и положил рядом с «хондой». Звезда вышла за ним.
Счет они оплатили накануне вечером. Офис был еще закрыт, никто не видел, как Звезда села за руль, и они уехали, когда на смену ночи пришел серый рассвет.
Шило состоял из двух улиц с одним светофором на перекрестке. В ранние часы субботнего утра здесь почти не было машин. Звезда проехала на красный свет, и вскоре они оставили городок за спиной. К свалке «хонда» подъехала, когда до шести оставалось несколько минут.
Здесь не было ни вывески, ни ограды, ни ворот, лишь колея от колес грузовиков среди зарослей полыни. Звезда въехала на холм. Свалка находилась в небольшой впадине, которую не было видно со стороны дороги. Она остановила машину возле тлеющей кучи мусора. Ни Марио, ни грузовика.
Пастор видел, что Звезда все еще встревожена.
Нужно ее успокоить, подумал он. Сегодня ей нельзя волноваться. Если что-то пойдет не так, она должна быть наготове.
– Роза меня не потеряет, – заявил он.
– Это хорошо, – осторожно сказала Звезда.
– Мы трое никогда не разлучимся. Знаешь почему?
– Скажи мне.
– Потому что мы любим друг друга.
Он увидел, как она облегченно вздохнула и расслабилась. На глазах у Звезды появились слезы.
– Спасибо тебе, – сказала она.
Пастор почувствовал себя лучше – ему удалось дать Звезде то, в чем она нуждалась. Теперь с ней все будет в порядке. Пастор поцеловал ее.
– Марио приедет с минуты на минуту. Тебе лучше уехать.
– Ты не хочешь, чтобы я его дождалась?
– Он не должен тебя видеть. Никто не знает, что нас ждет в будущем, и я не хочу, чтобы он тебя запомнил.
– Хорошо.
Пастор вышел из машины.
– Эй, – сказала она, – не забудь кофе для Марио.
Звезда протянула ему пластиковый стакан.
– Спасибо.
Пастор взял стакан и захлопнул дверцу.
Она развернулась и уехала, оставив за собой тучу пыли.
Пастор огляделся. Поразительно – как такой маленький город способен производить столько мусора: сломанные велосипеды и новенькие детские коляски, грязные диваны и старые холодильники, а также не меньше десятка тележек из супермаркета. И еще горы упаковочного материала: коробки из-под стереосистем, куски полистирола, напоминающие абстрактные скульптуры, бумажные и полиэтиленовые мешки, фольга и множество пластиковых контейнеров из-под веществ, которые Пастор никогда не использовал: моющие средства, шампуни, кондиционеры, добавки для смягчения тканей, красящие порошки. Еще он увидел волшебный за́мок, сделанный из розового пластика, вероятно, это была детская игрушка, и он удивился напрасной трате сил и энергии.
В долине Серебряной реки никогда не было такого мусора. Они не пользовались детскими колясками и холодильниками и крайне редко покупали что-то в пластиковых упаковках. Дети включали свое воображение и вырезали замки из дерева.
Подернутое дымкой красное солнце показалось над горизонтом, и длинная тень Пастора упала на ржавый каркас кровати. Он вдруг вспомнил о восходе солнца над снежными пиками Сьерра-Невады и затосковал о свежем, прохладном горном воздухе.
Скоро, скоро.
Что-то блеснуло у него под ногами. Из земли торчал блестящий металлический предмет. Пастор лениво поскреб сухую землю мыском сапога, наклонился и поднял свою находку – тяжелый разводной ключ, почти новый. Возможно, он пригодится Марио, подумал Пастор. Впрочем, в грузовике наверняка имеется полный набор инструментов. Марио точно не возьмет ключ. Нет, здесь слишком любят все выбрасывать.
Пастор отбросил ключ в сторону. И услышал шум мотора, но сразу определил, что это не тяжелый грузовик. Он посмотрел в сторону холма. На него въезжал желто-коричневый пикап «додж» с треснутым ветровым стеклом – машина Марио. Пастор заволновался. Что случилось? Марио должен был приехать на сейсмическом вибраторе. Его собственную машину обещал отогнать на север один из приятелей, если только Марио не решил продать ее здесь, а в Кловисе купить другой автомобиль. Похоже, произошло что-то непредвиденное.
– Черт! – пробормотал Пастор. – Черт!
