Он постарался скрыть свое огорчение, когда Марио остановил пикап и вышел из него.
– Я принес тебе кофе, – сказал он Марио, протягивая пластиковый стаканчик. – Что произошло?
Марио, не раскрывая стаканчика, печально покачал головой:
– Я не могу.
Черт!
– Я ценю твое предложение, но должен отказаться.
Проклятие, что все это значит?
Пастор стиснул зубы и постарался говорить небрежно:
– Почему ты передумал?
– После того как ты вчера ушел, Ленни произнес длинную речь о том, как дорого стоит грузовик и что мне никого не следует подвозить. И как он мне доверяет и все такое прочее.
Могу себе представить, как Ленни, красноносый урод, заставил тебя плакать пьяными слезами, Марио, проклятый сукин сын.
– Ну, ты и сам все понимаешь, Рикки. У меня хорошая работа – конечно, приходится вкалывать, но и платят неплохо. Я не хочу ее потерять.
– Никаких проблем, – небрежно ответил Пастор, – если ты подбросишь меня до Сан-Антонио.
А за это время я успею что-нибудь придумать.
Марио покачал головой:
– После того, что сказал Ленни, боюсь, мне придется тебе отказать. Я больше никого не посажу в кабину грузовика. Вот почему я приехал на своей машине – не оставлять же тебя здесь, на свалке.
Ну и что мне теперь делать?
– Куда тебя отвезти? – спросил Марио.
И что мне теперь делать?
Пастор построил за́мок из дыма, и теперь прямо у него на глазах его разрушил легкий ветерок нечистой совести Марио. Пастор провел две недели в жаркой пыльной пустыне, выполняя бесполезную, дурацкую работу, потратил сотни долларов на авиабилеты, мотели и отвратительную пищу в кафе.
У него больше не осталось времени – до срока, указанного в письме, всего две недели и один день.
Марио нахмурился.
– Ну, поехали, – сказал он.
– Я не намерена отказываться от нашего дома, – сказала Звезда Пастору во время обеденного перерыва в тот день, когда пришло письмо. Она сидела рядом с ним на ковре из сосновых иголок на краю виноградника, пила холодную воду и ела изюм прошлогоднего урожая. – Это не просто ферма, где выращивают виноград, не просто долина и не просто коммуна – я вложила в нее всю свою жизнь. Мы пришли сюда много лет назад, считая, что наши родители создали общество, развращенное обманом и коррупцией. Видит Бог, мы были правы!
Ее лицо раскраснелось, и Пастор подумал, что Звезда до сих пор красива.
– Достаточно посмотреть на внешний мир, – продолжала она громче. – Насилие, уродство, грязь, президенты, которые лгут и нарушают законы, бесчинства, преступления и нищета. Между тем мы живем здесь год за годом в мире и гармонии, без денег, ревности и конфронтации. Мы говорим, что нуждаемся только в любви, а они называют нас наивными, но правы мы, а не они. Мы знаем, что живем правильно, – мы это доказали.
Она говорила четко и аргументированно, сказывалось происхождение – ее отец родился в богатой семье, но всю жизнь проработал врачом в бедных кварталах. Звезда унаследовала его идеализм.
– Я сделаю все, чтобы спасти наш дом и образ жизни, – продолжала она. – И я готова умереть, чтобы наши дети остались на этой земле. – Она немного успокоилась, но в ее голосе звучала прежняя решимость. – И я готова убивать ради нашего будущего. Ты меня понимаешь, Пастор? Я готова на все.
– Ты меня слушаешь? – нетерпеливо повторил Марио. – Тебя подвезти в город? Или ты останешься здесь?
– Конечно, – ответил Пастор.
Конечно, вонючий ублюдок, трусливый пес, отвратительный подонок, конечно, я хочу, чтобы ты меня подвез.
Марио отвернулся.
Взгляд Пастора остановился на разводном ключе, который он несколько минут назад бросил на землю.
И у него возник новый план.
Пока Марио шел к машине, Пастор наклонился и поднял стальной ключ.
Он был длиной примерно в восемнадцать дюймов и весил четыре или пять фунтов. Большая часть веса приходилась на верхнюю часть.
Пастор быстро огляделся. Никого.
Ни одного свидетеля.
Марио протянул руку, чтобы открыть дверцу машины, и Пастор сделал быстрый шаг вперед.
И неожиданно вспомнил фотографию хорошенькой молодой мексиканки в желтом платье с двумя детьми. На мгновение его оставила решимость – Пастор понял, какое горе он принесет в их жизнь.
Но тут у него перед глазами возникла еще более страшная картина: черная вода медленно поднимается, чтобы поглотить плантации и утопить мужчин, женщин и детей, ухаживающих за виноградом.
Он подбежал к Марио и занес ключ у него над головой.
Марио открывал дверцу машины. Должно быть, он что-то заметил краем глаза – в самый последний момент, когда Пастор находился уже совсем рядом, он закричал от страха и распахнул дверцу, пытаясь хоть как-то защититься.
Пастор врезался в дверь, которая отлетела на Марио. Дверь оказалась тяжелой и едва не сбила Марио с ног. Он потерял равновесие и рухнул на колени. Бейсбольная шапочка «Хьюстон астрос» упала в грязь. Но и самому Пастору не удалось устоять на ногах – он тяжело плюхнулся на твердую землю и уронил разводной ключ, который ударился в бутылку кока-колы и отлетел в сторону.
– Ты сошел с ума, – выдохнул Марио, встал на одно колено и попытался найти опору, чтобы подняться на ноги.
Левой рукой он ухватился за дверцу. Пастор, все еще сидевший на земле, изо всех сил толкнул дверцу ногой. Она ударила по пальцам Марио и вновь распахнулась. Марио закричал от боли и снова упал, ударившись головой о бок машины.
Пастор вскочил на ноги.
Разводной ключ сверкнул в лучах утреннего солнца. Он схватил его и посмотрел на Марио. Сердце Пастора наполнилось яростью и ненавистью к человеку, расстроившему удачный план, поставившему спокойную жизнь такого количества людей под угрозу. Он шагнул к Марио и поднял ключ.
Марио обернулся к нему, на его лице застыло выражение бесконечного удивления, словно он не понимал, что происходит. Он открыл рот и, когда Пастор с силой опускал ключ ему на голову, успел спросить:
– Рикки?..
Тяжелый конец разводного ключа с глухим стуком обрушился на голову Марио. У него были густые темные волосы, но это ему не помогло. Череп треснул, и ключ погрузился в мозг.
Однако Марио не умер.
И Пастора охватил страх.
Глаза Марио оставались открытыми, он продолжал смотреть на Пастора. На его лице застыло удивление. Казалось, он пытается закончить начатую фразу. Марио даже поднял руку, словно хотел привлечь чье-то внимание.
