– Вернее, смирился с ним, потому как ты настояла на своем.
– Не суть. Решение принято.
– То есть ты непременно желаешь оказаться в числе лейб-гвардии потаскух. Так тебя понимать?
– Лейб-гвардии отдельного «батальона смерти», тетушка.
– Овеянного славой на полях сражений Великой войны, – продолжила Анна Олеговна. – Насколько я слышала, прославились они лишь тем, что усиленно раздвигали ноги перед солдатами и офицерами. Причем без разбора, – ничуть не смущенная тем, что разговаривает с невинной девицей, процедила женщина.
– Я иду служить, тетушка. А все эти разговоры… Хорошего же ты обо мне мнения.
– Я-то как раз хорошего. Но что скажут в свете? Ты понимаешь, что у всех у них испорченная репутация?
– Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что я не могу составить партию Климу Сергеевичу, дабы не испачкать его честное имя, – резко бросила обиженная Алина.
Для нее это не первый разговор на непростую тему. Но куда более болезненный. Отец все же выбирал выражения, боясь ее ранить. К тому же он кадровый офицер, жена которого прошла через дальние, глухие заставы. Да и девочку растили не розой в теплице.
Тетушка же… За все время она ни разу не позволила себе в отношении племянницы ни единого грубого слова. Между ними ни разу не случилось сколь-нибудь серьезной размолвки. И даже ребячество Алины с ее переодеванием было воспринято Анной Олеговной как некая блажь. Но сейчас все выглядело совершенно иначе.
– Если ты не отступишься, я лишу тебя наследства и отпишу все обществу вспомоществования сиротам, – холодно заявила Роговцева.
– Тетушка, ты действительно полагаешь, что я здесь ради наследства? Ла-адно. В конце концов, ты можешь думать все что угодно. Вот только я от своего решения не отступлюсь. Можно жить в царских палатах, источая грязь, а можно жить в грязи так, чтобы она к тебе не приставала. Это твои слова, тетушка. И я очень хорошо усвоила этот урок. – Алина бросила быстрый взгляд на часы. – Прости, но я не желаю доставлять тебе неудобства своим присутствием. Уеду в Петроград семичасовым поездом.
Девушка поднялась и стремительно направилась в свою комнату. Нет, это была не игра. Она действительно намеревалась выполнить свое обещание. Что же до наследства… Она никогда и не воспринимала себя наследницей тетушкиных капиталов.
Хотя именно они являлись основной причиной неприязни со стороны Астаховой, прямо-таки исходящей завистью. Подумаешь, она не имеет никакого отношения к роду Дробышевых или Роговцевых. Это просто несправедливо, когда кто-то другой получает жирный кус, а ты вынуждена безучастно наблюдать за происходящим.
Алина пусть и была возбуждена, тем не менее действовала холодно и расчетливо. Не прошло и пяти минут, как первый чемодан был упакован, а на постели оказался второй. Да, ей обидно, да она переживала из-за ссоры с тетушкой, но в то же время девушка не видела повода для истерики.
Дверь тихо отворилась, и в спальню вошла тетя. Окинув племянницу печальным взором, она вздохнула и, пройдя к постели, как-то совсем уж тяжело опустилась на нее. Перебрала уложенные в чемодан вещи и снова вздохнула:
– Алиночка, прости меня, девочка моя. Репутация, грязь – все это ничто. Я не знаю, что должно приключиться, дабы очернить тебя не то что в моих глазах, но и в глазах света. Просто я боюсь. Девочка моя, форма смотрится красиво и даже эффектно. Но… Антон Павлович, Дима… они ушли на фронт и не вернулись. Твоя матушка, незабвенная Ириша… На службе государевой гибель – не редкость. Ты не представляешь, сколько я натерпелась, пока Андрей вместе с вами служил на Дальнем Востоке. С каким страхом я ожидала почту. И выплакала все глаза, когда узнала о гибели невестки. Возможно, ты и возненавидишь меня, но перевод твоего отца в столицу – в немалой степени результат моих стараний. Нет, Володя достоин занимаемой должности, он превосходный офицер. Но он так и прозябал бы на задворках, если бы не мое вмешательство. И вот когда, казалось бы, все мои волнения остались позади, ты заявляешь, что хочешь стать офицером.
– Тетушка, это всего лишь служба. Вот и все, – присаживаясь рядом и обнимая Анну Олеговну за плечи, примирительно произнесла девушка.
Ну вот не могла она по-настоящему на нее злиться, и все тут. Нет, если бы та продолжила наседать, требовать, грозиться… Но в спальню вошла усталая и испуганная женщина, ищущая в жизни опору и избравшая на эту роль ее, Алину Дробышеву, родную племянницу и единственного близкого человека, кроме младшего брата.
– Девочка моя, я внуков хочу, а ты… – вновь огорченно вздохнула женщина.
– Я вовсе не вижу себя в роли военного до конца своих дней, – возразила Алина. – Три года в училище, пять – в гвардии, а затем увольнение в запас. Даю слово, ровно через девять лет ты возьмешь на руки моего ребенка. Даже если мне придется выйти замуж за первого встречного, а потом дать ему пинка под зад. А война… Уверяю тебя, этой напасти больше не случится. Уж Тесла о том позаботился.
– Столь великих мясорубок, хвала Господу, больше не будет. В это я верю. Но Ирише хватило и небольшого конфликта на границе, – вновь напомнила она племяннице о гибели матери.
– Тетушка, гвардейские офицеры могут оказаться в горячей точке только по собственному желанию, и никак иначе. Я просто хочу отслужить положенный срок. Вот и все.
– Через девять лет, – с обреченным видом произнесла Анна Олеговна.
– Брось, тетушка. Что такое девять лет? Да тебе всего-то пятьдесят восемь.
– Алина, мне уже пятьдесят восемь, – явно приходя в себя, назидательно произнесла женщина.
– Ой, только не начинай, – отмахнулась девушка.
– Распаковывай, – указав на закрытый чемодан, потребовала Анна Олеговна.
– К чему?
– Ты все же уезжаешь семичасовым?
– Н-нет. Просто мы ведь и так думали упаковать часть вещей. Я уезжаю утренним поездом. Ты помнишь?
– Разумеется, я помню. Но я не вижу твоего зеленого платья ни в открытом чемодане, ни в шкафу. Значит, оно здесь. – Она обличительно указала на закрытый чемодан.
– Тетушка, ну какая разница…
– Ты можешь сделать мне приятное?
– Разумеется, тетушка.
– Тогда надень именно его. Оно очень тебе идет.
– Но оно уже помялось!
– Достань и отдай мне. Я сама его поглажу. Благо пользоваться паровым утюгом еще не разучилась.
– Я могу и сама…
– А вы, сударыня, немедленно отправитесь в парикмахерскую. Алина, это просто возмутительно, во что ты превратила свои руки и волосы! – Окончательно совладавшая с собой тетушка от возмущения даже плечами передернула…
Ровно без четверти семь девушка была готова и вышла в прихожую. Анна Олеговна залюбовалась племянницей. Зеленое струящееся вечернее платье, застегнутое под горло. Оно вроде бы и не оставляло открытых участков тела. Но в то же время явственно подчеркивало стройную фигуру и слегка придавало объем груди. Одного взгляда было достаточно, чтобы воображение начало само дорисовывать остальное.
