Три машины его взвода продолжали удаляться, выполняя полученный приказ. Ну что ж, все верно. Правила боя требуют именно такого подхода. А вот он, коль скоро выбрался, должен позаботиться об экипаже. Вдруг кому-то посчастливилось уцелеть.
Вскрыть крышку люка механика удалось благодаря ключу, находившемуся в подсумке для гранат. Едва откинув ее, Азаров сразу понял, что тому не помочь. Когда сносит половину черепа, это не назвать ранением. Затем люк пулеметчика. У этого комбинезон на спине пропитался кровью так, что хоть выжимай. Пощупал живчик. Не бьется. Похоже, снаряд угодил ближе к носу машины, вот и досталось парням по полной.
С заряжающим пришлось помучиться, извлекая его из недр машины. Григорию внутри было не развернуться, а потому перевязать перебитые ноги Андрея он сумел, лишь вытащив того на броню. Судя по откинутому люку, тому пары секунд не хватило, чтобы покинуть машину, когда внутри рванул бронебойный снаряд.
– Ну ты как, Андрей? – спросил Азаров, уложив раненого на траву неподалеку от подбитой машины.
За броней, конечно, как-то надежней. Но попробуй пойми, не тлеет ли там какой огонек и не перерастет ли он в настоящий пожар. А там и сгорит к ляду. Лучше уж на свежем воздухе. Н-да. Гари и дыма вокруг столько, что звучит это как-то сомнительно.
– Все нормально, господин подпоручик. А как там Саня и Витек?
– Убиты.
– Жаль, – вздохнул Курасов.
Жаль, ясное дело. Но тут уж нужно радоваться, что сами уцелели. Как ни крути, а в рубашке родились. Азаров же, не получивший даже царапины, так и подавно. То, что зашиб спину, не в счет. Если потом не вылезет какая болячка, на которую в горячке не обратил внимания.
В стороне вдруг закипела перестрелка. Явственно различался автоматический огонь. Григорий быстро осмотрел свой арсенал. ТК-37, шесть магазинов, в общей сложности сто двадцать патронов. ТТ с двумя магазинами и шестнадцатью патронами. Подсумок с двумя гранатами Ф-1. У Курасова, за исключением пистолета, то же самое.
– Андрей, там, похоже, наших раскатывают. Ты как, побудешь один?
– Не переживайте, господин подпоручик, я в порядке.
– Держись. Я скоро.
Сказав это, Азаров побежал в направлении доносившейся перестрелки. До места не так чтобы и далеко. Всего-то метров триста. Хотя-а… Порой эти метры оказываются длиною в жизнь.
Пока бежал, не смог не обратить внимания на свой взвод. Машины не только добежали до пехотинцев, но и, приняв их на борт, уже направились к позициям франкистов. Остатки русского бронетяжного батальона, достигнув противника, не стали раскатывать по позициям, рискуя быть сожженными. Вместо этого перевалили через урез и ушли дальше. Похоже, комбат решил отрезать пути отступления, пока не подтянется пехота…
Ага. Так и есть. Человек шесть бронетяжников-франкистов, вооруженные немецкими автоматами МП-28
[16], прижали троих русских, огрызающихся одиночными выстрелами из карабинов. Плотность огня слишком высокая, и его товарищам остается лишь укрываться за подбитой машиной. Будь дистанция боя больше, и сказалось бы преимущество ТК в прицельной дальности. Но сейчас, пока одни прижимали обороняющихся, трое других националистов начали их обходить.
А вот это Григорию не нравилось совершенно. Он пристроился у крыла гусеницы подбитой «тридцать третьей» и вскинул карабин. Приклад впечатался в плечо, мушка села на спину одного из крадущихся в траве франкистов. Дистанция – метров сто. Ерунда. Конечно, при условии, что на заводе оружие было пристреляно надлежащим образом. Ч-черт. Не проверил. Ну да поздно уж сожалеть. Палец потянул спуск. Карабин легонько толкнулся в плечо, и человек в комбинезоне выгнулся дугой.
Быстро перевел мушку на второго и вновь потянул спуск. И снова в цель. Только на этот раз бронетяжник просто уткнулся лицом в землю. Третий в последний момент дернулся, а потому получил пулю в плечо. Но сориентировался быстро и пополз к ближайшей машине, способной укрыть его от стрелка с тыла. Григорий сделал еще несколько выстрелов, пока наконец не заставил ползущего замереть.
И тут по броне ударило чуть ли не с десяток пуль. Григорий едва успел спрятаться, когда явственно различил как просвистевшую, так и прожужжавшую рядом смерть. Все. Его засекли. И расстояние до франкистов всего ничего. А значит, нужно менять позицию. Быстро перебежал к корме бронетяга.
Так. Отсюда до следующего – метров пятьдесят. Можно попробовать перебежать. Только опасно очень. Автомат выдает до пятисот выстрелов в минуту. Срежут одной длинной очередью.
Ч-черт! И почему бронетяжникам не положены дымовые гранаты? Стоп! А кто сказал, что эта проблема неразрешима? Башня подбитого бронетяга развернута в его сторону и прикроет от противника. Григорий взобрался на корпус и сковырнул жестяную крышку с двух мортирок дымовых шашек. Порядок!
Ударил колпаком детонатора о броню. Он при выстреле срабатывает, выбивая жестяную крышку. Забросил одну шашку влево от себя. Вторую – вправо. Теперь дать время нагнать дыму, и пусть думают-гадают, с какой стороны к ним станет подбираться смерть.
А чтобы не терять время, вновь вскинул карабин. С двухметровой высоты открывался приличный вид. По меньшей мере одного франкиста он видел. Тот залег за гусеницей заднего катка подбитого Б-3. Вернее, Азаров видел лишь голову. Немцы защиту головы считали излишеством, а потому у них нет никаких шлемов, и макушка бронетяжника ничем не прикрыта.
Главное, чтобы карабин оказался пристрелян как надо. Все же попасть в голову – это совсем не одно и то же, что и в тело. Но заводчане не подвели. Противник только дернулся и рухнул в траву. А вот сам Григорий поспешил соскочить вниз, так как по башне тут же ударил свинцовый дождь.
Дальше перебежал под прикрытием все еще дымящейся шашки. Занял позицию за горящим бронетягом. Осмотрелся и, уже прикрываясь черным дымом от машины, переместился к следующему остову.
Приметил еще одного франкиста. Но припоздал. Получившие помощь товарищи сами перешли к решительным действиям. Под брюхо машины, где и засел противник, закатилась граната, а в следующее мгновение раздался глухой взрыв. Ни криков, ни стенаний. Ничего.
С последним оставшимся также разобрались без участия Азарова. Правда, сомневаясь, все ли закончилось, подпоручик не спешил подниматься во весь свой гигантский рост. Наоборот, постарался как можно сильнее сжаться и, все время припадая к земле, приближался к товарищам.
– Вовремя ты, Гриша, – встретил его улыбающийся Рощин.
– Аркадий?
– А чего ты удивляешься? Подбили, мать их. Хорошо хоть отделались легким испугом. Снаряд попал в борт, раскурочил машину. Хотели огрызнуться с места, но тут второй прилетел. Повезло. Не взорвавшись, прошил оба борта. Только заряжающему стальную окалину в бедро вогнало. Но и башню заклинило. Пришлось выбираться. А ты же вроде из боя вышел? Видел я, как Дольский разорялся.
