Но прошло смутное время, структура здравоохранения начала восстанавливаться, и несмотря на большую практику, Геннадий Петрович так и не смог получить звания доктора. Потом они встретились с Климом, и тот уговорил фельдшера перейти на его станцию скорой медицинской помощи. Вот уж где ему поистине нет цены. И жалованье у него самое высокое – с учетом того, что он будет делиться своим опытом с остальными.
– Я прячусь не от Катеньки, а от себя, – смущенно ответил молодой человек.
– Что-то случилось? – тут же стал серьезным Крупицын.
– Мне завтра предстоит дуэль. Катенька не знает, не хочу ее огорчать. Самому же находиться дома просто невыносимо. Признаться, мне страшно. Вот и решил поработать. Глядишь, за заботами и ночь пройдет. Так что, Геннадий Петрович, можете идти к семье.
– И кто же вас задел настолько, что вы не удержались от вызова?
– Не меня. Я задел.
– Вы-ы? – изумился Крупицын.
– Не хочу это обсуждать.
– Н-да. Ну, домой я не пойду. Как не стану и донимать вас расспросами. Только, если позволите, все же посоветовал бы вам сто грамм коньяку и в постель.
– К чему? Я все одно не умею обращаться с пистолетом. Да и боюсь до дрожи в коленях.
– Но-о…
– Иначе не могу. Сам себя перестану уважать, – упрямо сжав губы, перебил фельдшера молодой человек.
– Секунданты у вас имеются?
– Если вы не против, то я хотел бы просить вас присутствовать в качестве медика.
– Можете на меня рассчитывать. Ну что ж, при таком раскладе работа всегда к месту.
Надежды Клима и мнение Геннадия Петровича оправдались целиком и полностью. Ну и еще повезло в том, что дежурство выдалось суетным и беспокойным. Не успевали вернуться с одного вызова, как у станции их поджидал очередной посланец с вестью о новой беде.
– Что тут у нас? – проходя в рабочую квартиру, поинтересовался Клим.
Вызов был поздним. Ну или ранним, потому как случился уже в предрассветных сумерках. Не могла никак угомониться рабочая слободка. То одно, то другое. Вот и теперь неприятное происшествие.
– Домой возвращался, не углядел канаву, и вот… – морщась от боли, поведал молодой парень крупного сложения.
Несмотря на бледность и неверный свет керосиновой лампы, Клим сразу же его припомнил. Доводилось видеть рядом с переодетой Алиной, делавшей усиленные знаки другу, чтобы он ее «не узнавал». Но про ее нового товарища Кондратьев все же вызнал все, что только мог. Разве вот не познакомился лично.
– Ну, давай посмотрим, Коля, что тут у тебя.
– А откуда вам известно мое имя, доктор? – позабыв о боли, поразился Плотников.
– Ты был дружен с Алиной.
– Почему «был»? Мы и сейчас друзья.
– Вот и я ее друг. Та форма студента реального училища – это я ее ей дал.
– А-а, вспомнил. Клим… Кхм, простите, я это…
– Нормально все. Откуда возвращался-то?
– Да от зазнобы своей, – махнула рукой дородная женщина. – Мы его сюда к делу пристроить подтянули, а он вон по девицам шастает.
– Тетя Галя…
– Ты мне не тетькай. Дело-то молодое, но и под ноги смотреть надо. Вот что теперь с твоей сломанной ногой делать? Домой не отправить, там у мамки твоей мал-мала меньше. Здесь мы тоже не жируем.
– Я все верну, – покраснев, заверил парень.
– Я не про «вернуть» тебе тут толкую, а про то, что голову на плечах иметь надо.
– Галина, хватит парня пилить. Небось тоже молодыми были и до зари гуляли. Поди вон чайку приготовь докторам, небось всю ночь катаются по таким делам.
– За чай благодарствуем, – послышался голос задержавшегося у автомобиля Крупицына. – А с больным сейчас разберемся. Что тут у нас, Клим Сергеевич?
– Да вот, похоже на перелом. Только я ничего такого прощупать не могу. Эх, если бы не Тесла! Нам в университете рассказывали, что незадолго до появления его установок начала набирать силу рентгенография. Все было куда проще: делался снимок, и по нему можно было определить, в каком состоянии кости.
– На электричестве, поди, работало? – спросил фельдшер.
– Именно.
– Н-да. Подгадил этот Тесла. Я помню и электричество в домах, и освещенные улицы, не то что эти газовые фонари. Ну да чего теперь-то. Давайте так будем обходиться.
Опытный фельдшер присел рядом с больным и принялся ощупывать его ступню. При этом Николай побледнел еще больше, часто задышал, на лбу выступили капельки пота, губы искривились, глаза слегка расширились. Доставалось парню, чего уж там.
– Ну что ты как красна девица, – недовольно пробурчал Крупицын. – Тебе не больно. Я знаю, когда будет больно. Что диагностируете, Клим Сергеевич?
– Я не уверен, – с сомнением произнес будущий доктор.
– А вы не стесняйтесь.
– Вполне возможен перелом сустава. А это очень плохо.
– Тихо, паря. Не пугайся. Из Клима Сергеевича получится выдающийся доктор, ты не сомневайся. Просто практики у него пока маловато. Вот и пугает всех почем зря. Вы еще разок пощупайте хорошенько. А ты не косись и рожу не криви, как будто тебя пытает кто.
Кондратьев выполнил распоряжение своего подчиненного и вновь ощупал сустав. Причем сделал это с еще большим прилежанием, чувствуя, что в чем-то сильно ошибается.
– Хозяин, а ну-ка, поди сюда, – позвал он дядьку пациента. – Держи племяша. Да крепко держи. А ты, красота стоеросовая, закуси-ка вот ремень кожаный. Ай молодца.
– Гхр-р-р-р-а-а!!!
– Чего орешь, как роженица? – одернул его фельдшер, резким движением вправивший голень на место.
– Ы-ы-ы! Хык-хык! – выдал в ответ пациент.
– Все, успокойся, тебе уже и не больно. Вывих это, Клим Сергеевич. Сейчас наложим тугую повязку, и порядок. Полежит пару деньков. Походит к нам на станцию, понаблюдаем, а там и на работу двинет. Повезло тебе, паря.
– Спасибо, доктор, – утирая невольно выступившие слезы, поблагодарил Плотников.
– Не доктор, а фельдшер, – поправил Крупицын, быстро и ловко накладывая на ногу тугую повязку. – Хозяйка, ну так как, чаем-то попотчуешь? – закончив и поднимаясь, поинтересовался он.
– Не переживай, Коля. Если Геннадий Петрович сказал, что вывих, значит, так оно и есть. Он, конечно, не всегда бывает прав, но, когда вот так уверен, никогда не ошибается, – ободряюще кивнул Кондратьев.
– Спасибо, Клим… Простите, не знаю, как по батюшке.
– Климом и зови. Тем более что у нас общая подруга имеется. Коей ты, по всему видать, изменил.
– Ничего я не изменял, – вскинулся парень и тут же скривился от боли. – Кто я и кто она. Опять же, друзья мы. А Аня – это уж иное.
