Мужчина нанес разворачивающемуся мертвецу неуклюжий удар, вряд ли представлявший для трупа хоть какую-то опасность, и серебряный клинок слабо уколол обезображенное жестокими пытками тело. Мертвец рухнул, словно куль с ватой, и растворился во мраке. Истекающий кровью человек ткнул кинжалом в ногу второго трупа, и тот повторил судьбу предыдущего. Мужчина, сжимая в руке кинжал, пополз к монстру, с натугой протаскивая поломанной рукой собственное тело, скользящее по залитому кровавыми лужами полу. Монстр в очередной раз захохотал, заглядывая в тускнеющие глаза женщины, и вогнал ей в горло длинный зазубренный коготь так, чтобы не зацепить трахею, но задеть нерв. Закрывающиеся глаза жертвы расширились от последней в ее жизни вспышки боли, и в эту секунду подползший мужчина ударил монстра кинжалом. В последний миг чудовище почувствовало опасность и резко обернулось, отстраняясь. Но насаженная на коготь голова женщины помешала ему, и серебряная заколка вонзилась в кривую узловатую руку.
Монстр издал истеричный женский визг, отпрыгивая от азиата, и бросился вон из хибары, натыкаясь на нехитрую утварь, словно координация движений внезапно отказала ему. Чудовище не сразу сумело направить себя в дверной проем, но все-таки выскочило наружу, оставляя на снегу кляксы голубой крови. Монстр исчез в густом снегопаде, и окровавленный мужчина подполз к женскому трупу. Не сводя с него настороженного взгляда, мужчина ударил мертвое тело кинжалом, после чего оторвал от одежд погибшей кусок грубой ткани и принялся накладывать себе повязку. Закончив, он подобрал валяющееся неподалеку копье, оперся на него, как на посох, поднялся и поковылял прочь из хибары.
Все вокруг помутнело, и Марина вновь увидела весеннюю долину, залитую царящим в безоблачном небе ярким солнцем. Возле алтарного камня два пожилых человека в шаманских одеждах и с бубнами исполняли ритуальный танец. Третий, гораздо моложе, торжественно держал на ладонях кинжал-заколку. Он выполнил поклон, касаясь заколки лбом, и возложил ее в ритуальное углубление. Было хорошо заметно, что эти шаманы совсем не те, которых Марина видела в первый раз, а поверхность алтарного камня потемнела от времени, хотя сам алтарь еще не врос в землю так сильно и был значительно выше, чем сейчас.
Танцующие вокруг алтаря шаманы покрылись туманной дымкой, сменившейся охваченным пламенем небольшим деревянным строением, сложенным из грубо обработанных бревен. Возле него, спиной к пылающему огню, стояла молодая светловолосая девушка европейской внешности в старинной славянской одежде. В руках у нее был длинный факел, которым она, словно пылающим копьем, отбивалась от бредущих к ней с трех сторон выпотрошенных трупов. На этот раз вокруг не было ни азиатов, ни одежд из шкур, но остальная картина не отличалась ничем: мертвецы с обезображенными гримасами мучительной смерти лицами прижимали к вспоротым животам собственные внутренности и неестественными движениями шли к живому человеку, что-то сипя перерезанными глотками и брызгая кровавыми каплями. Получив удар факелом, ходячие трупы отшатывались, на пару мгновений терялись, но вскоре двигались дальше, тесня светловолосую девушку к пылающему пожару.
Позади, в нескольких десятках метров от объятого пламенем строения, из тайги выбежал светловолосый человек, и Марина увидела рослого мужчину в расстегнутом заячьем тулупе. Его височную область пересекал свежий надрез, обильно сочащийся кровью, в одной руке мужчина держал исцарапанный деревянный щит, в другой, словно меч, сжимал кинжал-заколку. Его настоящий меч находился в ножнах на поясе, но мужчина не обращал на него внимания, будто точно знал, что это оружие в предстоящей схватке будет бессильно. Он бросился к пожару, продираясь через глубокие сугробы, и его голубые глаза, не отрываясь, следили за отбивающимся от мертвецов девичьим силуэтом. Светловолосый успел в последний миг, когда нежелающая попасть в руки ходячих трупов девушка шагнула в пылающее строение. Ее потертая шуба и заляпанный заледеневшей кровью капюшон вспыхнули, и в этот момент мужчина, прикрываясь щитом, словно таран ворвался в толпу мертвецов.
Ходячие трупы лишь пошатнулись, никто из них не упал и даже не потерял равновесия. Но мужчина, похоже, ожидал чего-то подобного. Он, не останавливаясь, наносил мертвецам быстрые и резкие колющие удары заколкой, и те один за другим падали в окровавленный снег, растворяясь. Перебив ближайших мертвецов, светловолосый отпрыгнул от остальных к пылающему строению и рывком выдернул оттуда кашляющую девушку. Он толкнул ее в сугроб, уклоняясь от тянущихся мертвецких рук, и продолжил убивать ходячие трупы. Через несколько мгновений напротив него осталось лишь двое мертвецов, бредущих в атаку плечом к плечу, и мужчина устремился к ним.
Внезапно из-за спин обезображенных трупов выпрыгнул монстр и нанес ему мощный удар жуткими когтями. Светловолосый мгновенным движением подставил под удар щит, но когти чудовища пробили его насквозь, вонзаясь мужчине в предплечье. В следующий миг светловолосый коротким ударом из-под щита вогнал кинжал монстру в подреберье, и на покрытый красными лужами снег брызнули голубые капли. Монстр издал истеричный женский визг, отмахиваясь от противника, и Марина отчетливо увидела на его кривой узловатой руке старую рану, густо кишащую трупными червями. Подвывающий монстр бросился бежать, неуклюже забирая то вправо, то влево. Его ставшее непослушным тело натыкалось на кусты и распятых то тут, то там мертвецов, привязанных к перекрещенным жердям головой вниз, и ноги монстра путались в выпотрошенных внутренностях, с ледяным хрустом разрывая их на части. С неба густо посыпал мелкий снегопад, началась метель, и неровно бегущий силуэт скрылся из вида.
Ощущение смертельной опасности закончилось, и взгляд Марины вернулся к пылающему дому. В десятке шагов от пожара светловолосый склонился над спасенной девушкой и вытирал ей закопченное лицо пригоршнями снега. Сама девушка при этом сжимала в руках заколку и напряженно вглядывалась в густой снегопад. Потом картинка стала другой: пожара уже не было, пара сидела возле большого костра где-то на окраине долины, и языки пламени отражались в голубых глазах мужчины, с тревогой всматривающегося в ночную тьму. Он сидел на коленях на своем тулупе и держал заколку наготове, словно собирался броситься в бой немедленно. Его поврежденная рука была обнажена, и сидящая рядом девушка накладывала повязку на глубокую рану. В отличие от мужчины, время от времени ее серые глаза испуганно щурились, и Марина поняла, что девушка видит шевелящиеся в ночной тьме за костром силуэты бредущих мертвецов. А у него галлюцинаций нет, потому что в руке заколка!
Картинка померкла и вновь сменилась солнечным весенним днем и алтарным камнем. На этот раз шаман был один, на вид не старый и не молодой, тоже азиат, но уже немного другой: его силуэт стал ниже, ноги укоротились и приобрели характерную кривизну. Алтарный камень теперь больше походил на современный: он сильно потемнел и заметно врос в землю, хоть и не так, как сейчас. Шаман аккуратно расчистил предназначенное для реликвии углубление, бережно достал из-за пазухи кинжал-заколку и несколько секунд благоговейно рассматривал лежащий на ладонях клинок. Потом выполнил уже знакомый поклон с касанием кинжала лбом, осторожно уложил заколку на место, взял в руки бубен и принялся за ритуальный танец. Неожиданно Марина поняла, что сам по себе танец не просто является дремучей полупервобытной танцулькой, он рассказывает что-то относительно того, что происходит в этой жуткой долине. Теперь, когда она видит этот ритуал в третий раз, ей становятся ясны некоторые его элементы. В танец заложено некое предупреждение, нужно досмотреть его до конца, и она поймет, что передают друг другу местные шаманы из века в век.
