– Вполне нормальное.
Она присела рядом и откинулась на спинку дивана.
– Дай и я попробую. – Она поцеловала его в губы. – А ну-ка открой рот. Хочу как следует распробовать, что это за вино. – Он хихикнул и повиновался. Она сунула ему в рот кончик языка. О Боже, до чего ж сексуальная бабенка!
– Ты был прав, – сказала она. – Вино очень даже ничего. – И Джинни, смеясь, наполнила его бокал, а потом налила себе.
Ему начинало все это нравиться.
– Может, поставишь музыку? – спросил он.
– Интересно – как?
Что это она такое несет? О Боже, а вот тут я оплошал. Он оглядел комнату: проигрывателя не было. Тупица!… Она сказала:
– Отец украл у меня проигрыватель, разве не помнишь? Так что музыку слушать не на чем. Хотя погоди минутку. – Она вышла в соседнюю комнату и тут же вернулась с маленьким приемником в водонепроницаемом корпусе – такие обычно вешают в ванной. – Дурацкая игрушка. Мама подарила мне его на Рождество еще до того, как сошла с ума.
Отец украл у нее проигрыватель. Мать сумасшедшая. Ничего себе семейка!
– Звук, конечно, ужасный, но это все, что у меня есть. – Она включила приемник. – Я обычно слушаю волну 92Q.
– Двадцать хитов подряд, – заметил он.
– А ты откуда знаешь?
Снова оплошность. Стив никак не мог знать местных балтиморских радиостанций.
– Случайно наткнулся на нее в машине по дороге сюда.
– А какая музыка тебе нравится?
Понятия не имею, что может нравиться Стиву. Но ведь и она не знает, раз спрашивает.
– Вообще-то я поклонник крутого рэпа, ну, таких групп, как «Снуп-догги-дог», «Айс-кьюб», в этом духе.
– О черт! Слушаю тебя и чувствую себя старухой.
– А тебе что нравится?
– «Рамонес», «Секс-пистолз», «Проклятые». Вернее, нравилось, когда я была девчонкой. Я была панком. Мама вечно слушала эти слащавые мелодии шестидесятых, а мне музыка вообще была безразлична. А потом, когда стукнуло одиннадцать, я вдруг увлеклась всякими там «говорящими головами» и прочим. Помнишь «Психокиллер»?
– О Господи, конечно, нет!
– Твоя мама права. Я слишком стара для тебя. – Джинни присела рядом на диван, положила голову ему на плечо, просунула руку под голубой свитер и начала нежно поглаживать его грудь, прикасаясь к соскам. Какая гладкая, чудесная у него кожа. – Я рада, что ты здесь, – прошептала она.
Ему тоже хотелось потрогать ее соски, но дело превыше всего. Огромным усилием воли он подавил желание и сказал:
– Нам надо серьезно поговорить.
– Ты прав. – Она выпрямилась и отпила глоток вина. – Начинай. Отец все еще под арестом?
Господи, что же ответить?
– Нет, сначала лучше ты, – сказал он. – Сама говорила, что у тебя очень важные новости.
– Ладно. Первое. Я точно знаю, кто изнасиловал Лизу. Имя этого парня Харви Джонс, он проживает в Филадельфии.
Боже милостивый! Харви с трудом сохранял на лице невозмутимое выражение. Вовремя я сюда пришел, ох, вовремя!
– И есть какие-то доказательства, что это сделал именно он?
– Я была у него в квартире. Меня впустил сосед, у него был запасной ключ.
Вот сукин сын, гомик проклятый! Вернусь, шею ему сверну!
– Я нашла там бейсболку, которая была на нем в то воскресенье. Висела на крючке возле двери.
Дурак! Я должен был ее выбросить. Просто в голову не пришло, что эта сучка способна меня выследить!
– А ты молодец, – одобрительно произнес он. Стив наверняка был бы в восторге от новости, ведь это снимает с него подозрения, – Прямо не знаю, как тебя и благодарить.
– Ничего, на этот счет я что-нибудь придумаю, – с улыбкой заметила она.
Надо вернуться в Филадельфию и избавиться от улики до того, как туда примчится полиция.
– И ты, конечно, сообщила об этом в полицию? – спросил он.
– Нет. Просто оставила сообщение для Миш. Жду, когда она перезвонит.
Ура! Шанс еще есть! Джинни продолжала:
– Не волнуйся. Он понятия не имеет, что мы напали на его след. Но ты не слышал самого главного. Скажи, кто еще из наших знакомых носит фамилию Джонс?
Должен ли я сказать: «Беррингтон»? Придет ли это Стиву в голову?
– Ну, фамилия довольно распространенная… – протянул Харви.
– Это Беррингтон! И сдается мне, он вырастил Харви, как своего собственного сына!
А вот тут мне следует изумиться.
– Невероятно!… – Что же, черт побери, делать дальше? Может, отец что-то придумает? Надо срочно рассказать ему обо всем этом. Мне нужен предлог, чтобы отлучиться и позвонить ему.
Она взяла его за руку.
– Эй, ты только посмотри на свои ногти!
Черт, а это еще что?
– Ногти?
– Они у тебя так быстро растут. Когда ты вышел из тюрьмы, они были обкусанные, сломанные. А теперь выглядят просто потрясающе!
– Да на мне вообще все заживает, как на собаке.
Она перевернула его руку и лизнула ладонь.
– Ты сегодня такая страстная, – заметил он.
– О Господи! И правда, что это со мной? Слишком напориста, да? – Сколько раз она слышала эти слова от других мужчин. Стив сегодня держался скованно, теперь она поняла почему. – Знаю, что ты сейчас думаешь. Всю неделю я тебя отталкивала, а сегодня прямо так бы и съела вместо ужина.
Он кивнул:
– Ну, вроде того.
– Так уж я устроена. – Девушка вскочила с дивана. – Ладно, больше не буду. – Она пошла на кухню, сняла с плиты сковороду. Сковорода была тяжелая, она удерживала ее двумя руками. – Еще вчера купила тебе поесть. Ты голоден? Хочешь омлет?
– Да нет, спасибо. Ты лучше скажи, ты и правда была панком?
Она поставила сковороду на стол.
– Да, какое-то время. Драные шмотки, зеленые волосы.
– Травка?
– Немного покуривала, когда деньги водились, еще в школе.
– А какие еще части тела успела проколоть?
Джинни почему-то вспомнился разворот из журнала на стене в квартире Харви Джонса. Женщина с выбритым лобком и колечком в срамной губе. Она брезгливо передернула плечами.
– Только нос. В пятнадцать перестала быть панком и увлеклась теннисом.
