Она вздохнула:
– Это как-то связано со звонком той женщины, Найоми Фрилэндер?
– Да.
– Но это же полная чушь, и вы это знаете.
– Знаю. Но надо решить, как будем выпутываться.
– Сейчас приду.
Беррингтон повесил трубку.
– Сейчас подойдет, – сказал он Морису. – Похоже, она уже знает о статье.
Итак, наступил самый критический момент. Если Джинни будет умело защищаться, Морис может и передумать. И ему, Беррингтону, надо постараться, не выказывая никакой враждебности к Джинни, убедить Мориса не сдаваться. Девушка она упрямая, вспыльчивая, не слишком склонная к компромиссам, особенно если твердо уверена в своей правоте. Возможно, она даже сумеет сделать Мориса своим врагом и без помощи Беррингтона. Но кто знает, что на нее найдет, вдруг она будет сама любезность и покорность? Тогда придется подключиться ему.
– Может, пока ждем, сочиним приблизительный ответ для прессы? – предложил он Морису.
– Неплохая идея.
Беррингтон достал блокнот и начал писать. Нужно придумать нечто такое, с чем Джинни никак не сможет согласиться, что-то, что заденет ее гордость и заставит вспылить. И он написал, что администрация университета Джонс-Фоллз признает, что допустила ошибку. И приносит извинения тем людям, в чью частную жизнь она вторглась, сама того, разумеется, не желая. И еще обещает, что данная программа будет свернута немедленно, сегодня же. Он отдал листок с текстом секретарше Мориса и попросил распечатать на компьютере.
Джинни примчалась, кипя от негодования. На ней была просторная футболка изумрудно-зеленого цвета, облегающие черные джинсы и высокие ботинки на шнуровке, которые почему-то считались у нынешней молодежи последним писком моды. В ноздре серебряное колечко, густые черные волосы собраны в тяжелый узел на затылке. По мнению Беррингтона, выглядела она потрясающе соблазнительно, но подобный наряд никак не мог понравиться президенту университета. Тот считал, что серьезным ученым не пристало разгуливать в таком виде, тем более на территории университета.
Морис пригласил ее сесть и рассказал о звонке из газеты. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Просто привык иметь дело со зрелыми учеными мужами, подумал Беррингтон, а молодые женщины в узких джинсах были чуждым для него элементом.
– Она и мне тоже звонила! – возмущенно воскликнула Джинни. – Просто смешно!
– Однако вы имели доступ к медицинским данным, – заметил Морис.
– Да не смотрела я на эти данные, ими занимался компьютер. Ни один человек не мог ознакомиться с ними. Мы просто получали список парных фамилий и адресов.
– И все же…
– А что касается полученных таким образом потенциальных испытуемых, то мы прежде всего спрашивали у них разрешения. И не говорили, что у них имеются близнецы, до тех пор, пока они не соглашались участвовать в наших исследованиях. Так о каком вторжении в частную жизнь может идти речь?
Беррингтон притворился, что полностью с ней согласен.
– Я же говорил тебе, Морис, – заметил он. – Эти типы все переврали.
– Просто они смотрят на проблему иначе. А мне следует думать о репутации университета.
– Можете мне поверить, эти исследования лишь поспособствуют росту и укреплению его репутации! – горячо воскликнула Джинни. И Беррингтон уловил в ее голосе страстное стремление к знаниям, которое движет всеми истинными учеными. – Наш проект чрезвычайно важен для общества. Ведь я пока что единственный человек, изучающий роль генетики в формировании криминальной личности. И когда мы опубликуем результаты, это станет настоящей сенсацией.
– Она права, – вставил Беррингтон. И не покривил при этом душой. Результаты ее исследований действительно могут стать сенсацией. Чертовски жаль рушить все это. Но другого выбора у него просто нет.
Морис покачал головой:
– Мой священный долг – защищать университет от любого скандала.
Джинни, не задумываясь, выпалила в ответ:
– Но вашим священным долгом является также защита свободы научной мысли!
А вот этого ей говорить не следовало, подумал Беррингтон. Да, в старину, несомненно, главы университетов отчаянно отстаивали право на знания, но те дни давно остались в прошлом. Теперь все зависело от спонсоров, и ни от кого больше. Она не могла нанести Морису большего оскорбления, упомянув о свободе науки.
И Морис, разумеется, оскорбился.
– Мне не нужны нравоучения от вас, юная леди. Я и без того хорошо знаю свои обязанности! – холодно и злобно парировал он.
К восторгу Беррингтона, Джинни не поняла этого намека.
– Разве? – воскликнула она, обращаясь к Морису. – Но это же вполне обычный конфликт. По одну сторону баррикады газета, клюнувшая на сомнительные сведения, по другую – ученый в поисках истины. И если президент университета собирается дрогнуть и отступить под этим давлением, на что тогда надеяться?
Беррингтон был в восторге. До чего же хороша она была в этот момент! Щеки раскраснелись, глаза сверкают, и не знает, бедняжка, что роет себе могилу. Теперь Морис будет цепляться к каждому ее слову.
Только тут Джинни вдруг поняла, что зашла слишком далеко.
– Нет, конечно, никто из нас не хочет опозорить университет, – уже тише и мягче произнесла она. – И я вполне разделяю вашу озабоченность, доктор Оубелл.
К неудовольствию Беррингтона, Морис моментально смягчился.
– Как я понимаю, вы попали в затруднительное положение, – сказал он. – И университет готов предоставить вам компенсацию. В форме повышения зарплаты, ну, скажем, на десять тысяч долларов в год.
Джинни искренне удивилась.
– Это поможет вам перевести мать в более приличное заведение, – тут же вставил Беррингтон.
Джинни колебалась всего несколько секунд.
– Глубоко признательна вам за заботу, – сказала она, – но проблему это не решает. Я должна найти еще несколько пар близнецов, подлежащих изучению. Иначе просто нечего будет изучать.
«Я был прав, подкупить ее нельзя», – подумал Беррингтон.
– Но я уверен, что есть какой-то другой способ поиска испытуемых для ваших исследований, – заметил Морис.
– Нет. Мне нужны идентичные близнецы, которые росли и воспитывались раздельно и из которых по крайней мере один стал преступником. Найти таких очень сложно. Моя компьютерная программа способна отыскать людей, которые даже не знают о том, что у них есть близнецы. И другого метода просто не существует.
– Я этого не знал, – сказал Морис.
Беррингтон с неудовольствием отметил, что тон его смягчился, стал почти дружеским. Тут вошла секретарша и протянула Морису листок бумаги. Это был пресс-релиз, составленный Беррингтоном. Морис показал его Джинни со словами:
