Стив поднял руки.
– Уймись, парень, – приказал один из копов.
– Все в порядке, я уже спокоен, – ответил Стив. Полицейские надели на него наручники и вывели из камеры. Один из них сильно ударил его в солнечное сплетение. Стив согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух.
– Это для профилактики, – заметил один из копов. – На тот случай, если снова захочешь затеять здесь драку.
Он услышал, как с грохотом захлопнулась дверь камеры. А потом раздался голос Спайка, говорившего в своей обычной насмешливой манере:
– Может, тебе нужна медицинская помощь, а, Свинтус? Могу вызвать. Тут у нас как раз сидит один ветеринар с Ист-Балтимор-стрит! – И он радостно расхохотался, очень довольный своей шуткой.
Стив медленно выпрямился. Боль еще не прошла, но дышать было можно. Он посмотрел сквозь прутья решетки на Свинтуса. Тот сидел на полу и протирал глаза. А потом сплюнул кровь и злобно пробормотал:
– Чтоб ты сдох, вонючка!
Стив испытал облегчение. Слава Богу, Свинтус не слишком пострадал. Спайк сказал:
– Вообще-то мы пришли за тобой, мальчик из колледжа. Эти ребята отвезут тебя в суд. – Он сверился со списком. – Так, посмотрим, кто там у нас еще едет в Северный окружной суд?… Ага, мистер Роберт Сэндилендс по прозвищу Нюхач…
Он вывел из камер еще троих заключенных, всех их сковали одной цепью со Стивом. Затем полицейские вывели всю эту процессию на автостоянку и усадили в автобус.
Стив отчаянно надеялся, что ему больше не придется возвращаться в это проклятое Богом место.
На улице было еще темно. Должно быть, сейчас около шести утра, подумал Стив. Но ведь суды начинают работать не раньше девяти или десяти часов утра, так что ждать ему придется долго. Они ехали по городу со скоростью не больше пятнадцати – двадцати миль в час и вот наконец въехали в ворота двора, в центре которого находилось здание суда. Они вышли из автобуса, и их отвели в подвальное помещение.
По кругу располагались восемь камер за толстыми стальными прутьями, в каждой скамья и туалет. Они были гораздо просторнее камер в полицейском управлении, а потому всех четырех заключенных запихнули туда, где уже находились шесть человек. Там с них сняли цепи и сложили их на стол в центре помещения. Охранников здесь было несколько, и командовала ими высокая чернокожая женщина, сержант полиции со злобным выражением лица.
В течение следующего часа привезли еще человек тридцать заключенных. Их рассадили по камерам – по двенадцать человек в каждую. Потом ввели небольшую группу женщин – их появление приветствовали улюлюканьем и свистом. Женщин поместили в камеру в дальнем конце помещения.
После этого на протяжении нескольких часов вообще ничего не происходило. Принесли завтрак, но Стив снова отказался от еды – он не привык есть рядом с туалетом. Кое-кто из заключенных громко переговаривались между собой, но большинство мрачно молчали. Многие выглядели измученными. Никаких перепалок между охранниками и заключенными не возникало, и Стив приписал это тому, что они находились в подчинении у женщины.
Тюрьма совсем не похожа на то, что показывают по телевизору, мрачно размышлял он. В телерепортажах и фильмах камеры напоминают номера второразрядных гостиниц, там не увидишь ни грязных туалетов, ни избиения тех, кто, по мнению охранников, ведет себя не так, как надо. И громкой ругани там тоже не слышно.
Сегодня его последний день в тюрьме. Может стать последним. Если бы он верил в Бога, то молился бы об этом от всего сердца.
И вот, наконец, заключенных начали группами выводить из камер – по его расчетам, был полдень.
Стив оказался во второй партии. На них снова надели наручники и, сковав одной цепью сразу десять человек, повели в суд.
Зал суда напоминал помещение методистской церкви. Внизу стены выкрашены зеленой краской, затем, примерно на уровне груди, проведена черная линия, выше стены кремовые; на полу зеленый ковер, девять рядов скамей из светлого дерева.
И тут вдруг в самом заднем ряду Стив увидел отца с матерью.
Он был потрясен.
На отце военная форма, фуражка лежит на коленях. Он сидит, выпрямив спину, точно по стойке «смирно». У отца типично кельтская внешность: синие глаза, черные волосы, небольшая бородка, чисто выбритые щеки. Лицо напряженное, деланно спокойное. А мама сидит рядом – маленькая, полненькая, с таким знакомым, бесконечно милым и опухшим от слез лицом.
Стиву захотелось провалиться сквозь землю. Он предпочел бы вернуться в камеру к Свинтусу, лишь бы не видеть сейчас родителей. Остановился, как вкопанный, и тупо смотрел на них, задерживая всю цепочку заключенных. Стоял до тех пор, пока охранник не дал ему пинка, и только тогда, спотыкаясь, он побрел к первому ряду скамей.
Лицом к заключенным сидела женщина в мантии судьи. У двери дежурил охранник. Еще одним и последним официальным лицом в зале был чернокожий мужчина в очках, галстуке, одетый в черный пиджак и синие джинсы. Он по очереди спрашивал фамилии заключенных и сверялся с каким-то списком.
Стив осторожно оглянулся. На остальных скамьях для публики не было никого, кроме его родителей. Конечно, он был благодарен своим родным за то, что пришли поддержать его, – ни к кому из присутствующих здесь заключенных не пришел никто. И одновременно он предпочел бы пройти через все эти унижения в одиночку.
Внезапно отец поднялся и подошел к мужчине в синих джинсах.
– Да, сэр? – спросил тот.
– Я отец Стивена Логана. И мне хотелось бы поговорить с ним. – Голос отца, как всегда, звучал уверенно и властно. – Позвольте узнать, с кем имею честь?
– Дэвид Пуди, детектив. Это я звонил вам сегодня утром.
Так, значит, вот как папа и мама узнали, понял Стив. Следовало бы догадаться раньше. Ведь та женщина говорила, что должна проверить все его данные. И проще всего было позвонить его родителям. При мысли об этом телефонном звонке он досадливо поморщился. Интересно, что именно сказал им этот сыщик? «Мне необходимо проверить адрес Стивена Логана, который в данный момент находится в камере предварительного заключения в Балтиморе и обвиняется в изнасиловании. Вы его мать?»
Отец вежливо пожал следователю руку.
– Рад познакомиться, мистер Пуди.
Но Стив чувствовал, что отец ненавидит этого человека всей душой.
– Нет проблем, можете поговорить с сыном, – сказал Пуди.
Отец кивнул. Обогнул скамью с заключенными и уселся прямо у Стива за спиной. Положил руку ему на плечо, легонько сжал. Слезы выступили на глазах у Стива.
– Я не делал этого, отец, – тихо пробормотал он.
– Знаю, Стив.
Отец ему верит! И тут Стив не выдержал и заплакал. Плакал и никак не мог остановиться. Он ослабел от голода и бессонных ночей. Все, что ему пришлось пережить за последние два дня, вдруг навалилось на него, показалось совершено невыносимым и несправедливым, и слезы так и лились ручьем. Он лишь глотал их и вытирал лицо руками в наручниках.
