– Совсем нет, – пояснил Азазель. – Ты ешь, ешь, а то похудеешь, а тебе нужно набрать вес, чтобы стать человеком с весом, и слова твои, чтоб звучали весомо, а не как сейчас, когда ты как канарейка… Творец мог все черновики создавать мысленно, просматривать и, выбрав самый совершенный, лепить уже лучший вариант. Как Пушкин стихи.
– Ну вот, – сказал Михаил уже не так напористо.
– Но, – закончил Азазель, – человек – не какие-то там стихи, а величественная и в самом деле божественная поэма! А для крупной и эпохальной поэмы черновые варианты не просто могли быть, а обязаны!..
– Почему?
– Потому что, – объяснил Азазель с пафосом, – творить без черновика – это неуважение к продукту творчества. И творителя к самому себе, так что Всевышний все делал хорошо и основательно… а ты возражаешь супротив Творца?
Михаил смолчал, зато Бианакит обронил примирительно:
– А разве животные не черновики для человека?
– Точно, – подтвердил Азазель. – Никакой не антураж, а черновики!.. Вот понравился бы Творцу бык или тигр, был бы наш Михаил с рогами или полосатым!.. А то вообще с рогами, полосато-хвостатым и в перьях!.. Представляете?.. Я вот смотрю на Михаила и не представляю… хотя если призвать все мое творческое воображение художника-милитариста, то картинку вижу, вижу…
Он картинно задумался, Михаил в раздражении сжал губы, держа нож и вилку в кулаках. Азазель богохульствует, хотя до этого часто оказывался прав, но это не значит, что прав всегда и во всем. Тем более когда утверждения не просто граничат с богохульством, а явное богохульство и есть, а также неверие в то, что Господь все делает легко и без размышлений.
– Так что, – закончил Азазель, – были у Всевышнего удаленные подходы к совершенной форме, которую вдохновенно нащупывал в процессе работы, а она Ему самому определенно нравилась.
Бианакит пожал плечами.
– Мог бы и получше. Мы все бы ему наподсказывали.
– Говорят, – произнес Азазель с красивой задумчивостью, – Он хотел создать сперва ангелов, потом мир, но подумал, что начнут подсказывать, потому создал вселенную, затем ангелов. Надо бы так и с человеком, но, видимо, в Его первоначальные планы создание человека не входило?
Он весело оглядел озадаченные лица соратников, дотянулся до бутылки вина и снова наполнил всем. Тоже думают, как и Михаил, что и понятно. Всем видны только результаты работы гения, никто и не хочет замечать тяжелый труд и неудачные подходы к штанге. Всем хочется верить в чудо.
– А что, – поинтересовался он задиристо, – лучше, если бы Адам был таким, как тот голем?.. Нет, Творец довел работу до совершенства!.. Правда, я бы подсказал, как сделать лучше, но, возможно, в человеке есть еще и скрытые возможности, которых я не знаю, что записаны в дээнка и пробудятся попозже.
– Не богохульствуй, – повторил Михаил упрямо. – Господь все создавал сразу, без черновиков. Я в это верю, даже если это не так.
Азазель продолжил патетически и явно любуясь собой:
– Но так как Адаму предназначил стать человеком, то сделал его слабым и смертным, дав всего тысячу лет жизни, из которой Адам из-за великодушия отдал семьдесят лет Давиду и о чем в старости горько пожалел, но что сделано, то нельзя сделать несделанным.
– Слабым? – спросил Бианакит с непониманием. – Зачем?
– А чтобы стремился стать сильным, – пояснил Азазель. – Для этого Адам сперва научился брать камни в руки, потом палку побольше, затем придумал, как сделать копье и лук… Но прототип, что и так могуч и вечен, остался прежним. Ему и так хорошо и беспроблемно! Души в нем нет, Творец оставил с ним работу раньше и больше его судьбой не интересовался.
Аграт и Обизат помалкивали, но Бианакит обронил осторожно:
– А как он оказался здесь?
Михаил сказал с готовностью:
– Да-да, я вот тоже не поверю, что Господь творил его в Подмосковье…
Азазель взглянул с укором:
– Ты расист?.. При чем тут Подмосковье? Вполне уютное место. Просто слой глины – не слой чернозема, что где-то есть, а чаще нет. Глина вездесуща! А он в глине, как рыба в воде или птица в воздухе. Куда хочу, туда лечу. Однажды кто-то из древних мудрецов сумел приручить Первоадама работать и у него и выполнять простейшие команды, это вроде бы случилось в Чехии, вишь, куда забрался? – потом мудрец умер, голем снова ушел в первородную глину, где и впал в забытье. Затем с ним устанавливали связь еще пару раз, тоже слишком умные, об этом осталась пара записей.
Михаил сказал недовольно:
– Твои домыслы?
– Верно, – согласился Азазель. – Но красивые, верно? Что вся наша жизнь, как не домыслы? Мы же расцвечиваем свои серые жизни цветной брехней?.. Записано, что в одном случае глиняный голем вершил суд и справедливость по приказу мудреца, во втором разорял деревни и угонял скот.
Михаил поморщился.
– Может, не он?
– Он, – ответил Азазель. – Он же нечеловек. Рассуждать не мог, просто выполнял приказы, как образцовый солдат, за что мы вас так и любим, особенно женщины! Велят такому сжечь дом – сожжет, велят спасти из горящего дома щенка – спасет…
Михаил нахмурился, сравнение голема с исполнительным и образцовым солдатом не очень как-то чтобы.
– Ладно, – сказал он нехотя, – то была только прикидка, каким быть человеку.
– Точно, – подтвердил Азазель. – И только потом Творец решился создать человека!.. Представляешь, какую предварительную работу проделал?.. Весь мир, вся вселенная – только прелюдия к человеку! После человека уже ничего не делал, кроме женщины, что как бы заключительный штришок к шедевру.
Михаил осведомился угрюмо и с подозрением:
– Что, женщина еще выше человека?
Азазель изумился:
– А ты не знал?.. Да ты посмотри на Аграт, Обизат!.. Они могут все, что и мы, но еще и рожать не разучились?.. Хотя насчет Обизат не знаю, это тебе проверять, так что у нас прекрасные боевые партнеры!..
Обизат очаровательно покраснела и опустила глазки, Аграт надулась и метнула на Азазеля взгляд, полный подозрения, вдруг в самом деле говорит правду, а не дразнится, по своему обыкновению.
Михаил, чувствуя себя сытым до ушей, отодвинул тарелку и положил на нее нож с вилкой, стараясь не звякнуть, здесь вроде бы неприлично, и вспоминая, как считается правильно, класть или ложить.
Бианакит вроде бы знает быт человеков лучше, после мясных блюд уверенно вытер пальцы о салфетку, явно за неимением скатерти, и взялся за сдобный пирог с яблоками и орехами.
Аграт с бокалом шампанского в пальцах откинулась на спинку кресла, на губах довольная улыбка, Обизат после вина раскраснелась, щеки как жар, пухлые детские губы вздулись еще больше и стали похожими на спелые вишни.
Азазель сказал почти с нежностью:
