Михаил нахмурился, но увидел с каким ожиданием смотрит Обизат, подковырка Азазеля ничуть не задела, все правильно, он ее сильный и могучий властелин и повелитель, служить которому великая честь, ей повезло, вздохнул и сказал нехотя:
– Я хорошо помню, как наверняка и ты, что Гамалиэль сказал тогда, зачем нам думать всего лишь о Кезиме, когда Ад открывает врата, а здесь все очень скоро рухнет в преисподнюю?..
Азазель кивнул:
– Да-да, а еще добавил, что, если жаждем остановить разрушение мира, надо их закрыть и крепко задраить. А еще задвинуть все засовы и приварить их намертво. Но кто создал те врата и где они, мы не знаем.
– И кто знает, тоже не знаем, – уточнил Михаил. – Если не считать самого Гамалиэля.
Бианакит и Обизат внимательно слушали, Обизат вздрагивала, женским чутьем улавливая громадность задачи, смотрела огромными глазищами на Азазеля, а тот то и дело кивал на Михаила, как бы подчеркивая, что все решает ее господин и повелитель, он же человек, а человеку, как хозяину этого мира, и должно принадлежать решающее слово, хоть он и как бы слабейший из их четверки.
Михаил морщился, Азазель то ли зачем-то старается поднять его авторитет, чтобы затем вообще выставить впереди, как мальчика для битья, то ли еще какая-то хитрая игра, сказал с неуверенностью:
– Но Гамалиэль уже не Гамалиэль… Как заставить его вернуться в свое истинное воплощение?
Азазель взглянул на него исподлобья:
– Может, еще вина?.. Пару бокалов, и додумаешься.
Михаил сказал с укором:
– Я не настолько потомок Ноя, чтобы уповать на вино как решение проблем. А ты что зря морщишь лоб?
– Есть один вариант, – признался Азазель, – но вдруг у тебя попроще?
– Вещи из схрона под Содомом?
Азазель кивнул:
– Думал, найдешь путь покороче. То вообще слабая зацепка.
Обизат пискнула:
– А что за вещи из схрона?
Азазель отмахнулся:
– Дралась, чтобы нас туда не допустить, но не знаешь, за что дралась так отважно и отчаянно? Прекрасный солдат, как и Мишка. Дай твой лоб потрогаю, какой у него красивый такой медный отблеск… Твой повелитель зовет схроном величайший тайник, где были сокровища, упрятанные туда Князьями Ада. Но, как уже знаешь, их добыли мы… гм… в той веселой экспедиции.
Обизат ответила с достоинством:
– Я должна была служить Кезиму. Что бы тот ни делал!
– Мне бы кто так служил, – сказал Азазель со вздохом. – И на хрена мне эта демократия?..
– В тех вещах великая сила, – проговорил Михаил с великим уважением, – просто неимоверная… сила, мудрость, знания…
Обизат переводила взгляд с одного на другого, Азазель с самым хмурым видом пожал плечами.
– Да, конечно, но с какой стороны резали ветки?.. Власть Тьмы исходит из левого ствола, особенно из Гебура, ефиры божественного гнева, но как определить нам?
Михаил пробормотал:
– А что, если…
– Если промахнешься? – досказал Азазель. – Вспомни Гамалиэля, вот тебе и ответ.
– Понял, – ответил Михаил упавшим голосом. – Никто не может противостоять такому соблазну?
Азазель кивнул:
– Пока таких не знаю.
Михаил помолчал, потом Обизат услышала, как он прошептал едва слышно потерянным голосом:
– Но мы должны…
Азазель после долгого молчания сказал с тоской:
– Вот-вот. Долг – это как первородный грех, он с нами со дня рождения. Долг перед родителями, долг перед племенем, супружеский долг, долг перед Творцом… Когда-нибудь выплатим?
– Только Господь знает, – ответил Михаил.
Азазель пожал плечами.
– Разве?
Михаил ощетинился:
– Ты, дерзкий, подвергаешь сомнению всеведение Господа?
– Конечно, – ответил Азазель очень серьезно, – Он всесведущ во всем, кроме человека. Для него Он сделал исключение.
– Что? – спросил Михаил, не поверив своим ушам. – Как это?
– Он дал ему полную свободу воли, – напомнил Азазель тем же очень серьезным голосом. – Тем самым проявил величайшее доверие… на мой взгляд, чересчур рискованное, а на взгляд Люцифера, так и вовсе неоправданное. Из-за чего все и началось… Или ты даже это не знал? Здорово, знать не знал, а с Сатаном задрался.
Михаил покосился на Обизат, пока еще не поняла, но Азазель ходит по грани, сказал сердито:
– Люцифер дерзил и смел доказывать, что Господь не прав!.. И вообще, что-то я еще ни разу не слышал, чтобы ты называл Творца Господом. Или Богом.
– А как я называю? – полюбопытствовал Азазель.
– Да как угодно, – ответил Михаил сердито. – Создателем, Творцом, Всевышним, Всеблагим, Всевидящим… Почему избегаешь назвать Господом?..
– А ты не понял? – спросил Азазель с иронией. – Я из мятежных ангелов, забыл?.. Назвать Господом – это признать себя подчиненным или даже рабом! Не так ли? А у нас нет господина.
Михаил пожал плечами.
– Многие люди так и называют себя. Даже рабами Божьими.
– Как видишь, – ответил Азазель, – люди тоже разные. Одни считают себя рабами, даже с гордостью, для них престижно быть рабами властелина помогучее, другие не соглашаются быть рабами даже Создателя.
Михаил поглядывал на него исподлобья.
– Догадываюсь, от кого у людей эта дерзость.
Азазель ухмыльнулся:
– По моему призыву к людям спустились двести ангелов! Так что не льсти, приписывая все деяния мне одному. Хотя, конечно, своих великих и таких артистичных заслуг не отрицаю. Я всегда был креативным.
– Заслуг, – проворчал Михаил. – Когда это бунтарство стало заслугой?
– Без бунтарства нет прогресса, – ответил Азазель самым серьезнейшим тоном, – хотя, конечно, есть, но с бунтарством он ускоряется. Ты верный солдат, тебе не понять сладости бунта и свободы. И вообще… теперь даже Создатель не знает, что задумает человек и в какую сторону повернет. Потому у Люцифера есть все возможности сбить человека с его пути, доказать Творцу, что тот был не прав.
Михаил спросил остро:
– А ты, значит, за человека?
Азазель покачал головой:
– Я за честную борьбу. Люцифер прибегает к запрещенным приемам. Одно дело, если человек по своей глупости делает ошибки, другое – с подачи Люцифера. Я не столько против Люцифера, сколько выравниваю ситуацию. И да, потому я на стороне человека.
Обизат взмолилась жалобным голосом:
– Я ничего не поняла, но что с вами?.. Я не хочу, чтобы вы поссорились, а мужчины если ссорятся, то ссорятся!..
