Глава 15
Михаил взглянул в ее отчаянные глаза, испуганно расширенные, с трудом перевел дыхание.
– Да, что-то мы слишком… Извини, Азазель. Я иногда сужу слишком быстро.
– Ты извини, – ответил Азазель, – это я от тебя требую слишком… хотя нужно в наши дела постепенно. Ты же человек, а в таких делах даже Обизат знает больше.
Обизат возразила:
– Нет, мой господин и повелитель знает больше!
– Чего вдруг? – буркнул Азазель.
– Потому что он мой господин и властелин, – сообщила Обизат, полная достоинства. – Он все знает и умеет больше меня. Потому я ему служу верно и преданно, а еще буду носить от него дитя в своем лоно. Или лоне?
– В череве, – подсказал Азазель ехидно.
– В чреве, – поправил Бианакит непривычно мягко. – Не слушай их, Обизат. Один не знает, другому дай повод поиздеваться…
Азазель проговорил со вздохом:
– Лояльность… как это здорово. А кто бы побыл хоть часок настолько верным мне?.. Ну вот, сразу морды какие… Может быть, по бокалу вина на ночь?
Обизат смолчала, поглядывая на мужчин, это им решать, пить еще или не пить.
Михаил покачал головой:
– Не стоит. Вообще Ной зря взял с собой виноградную лозу, хотя, конечно, сам по себе виноград просто чудо что за кустарник…
– Ной еще и травку кое-какую прихватил, – заметил Азазель, – но ты прав, нужно видеть в человеке только лучшее, тогда он и станет лучше. По крайней мере, так утверждали посрамленные большевиками утописты-просветители. Хорошо, давайте прервемся на ночь и крепкий сон, а утром проснемся, как четверо менделеевых, с разными решениями.
Обизат поднялась, очаровательно улыбнулась обоим.
– Я только приму душ, можно? Я видела в кино, женщины всегда идут туда перед сном.
Бианакит поднялся тоже, сказал коротко:
– Утром приду.
Азазель кивнул, Бианакит вышел в прихожую, Азазель кивнул Михаилу в спину Обизат, что направилась в сторону ванной комнаты.
– Ты как?.. – спросил он тихонько. – Я к тому, что нехорошо обижать девочку.
Михаил сказал нервно:
– А если я вдруг…
– Давай без вдруг, – ответил Азазель с нервностью в голосе. – Надо, Миша, надо. Для Отечества!.. И для скреп. Хоть всю ночь не спи, если не уверен, но для блага человечества должен крепить наше боевое и культурное братство всеми доступными способами, не разделяя их на приличные и на непристойные. Сочувствую, хотел бы помочь, но на это опасное задание отправишься один.
– Да пошел ты, – сказал Михаил в сердцах.
– Но я за тебя волнуюсь, – заверил Азазель. – Все-таки для тебя это как бы внове… Я имею в виду, Обизат не совсем как бы человек, в то время как ты… Кстати, рожки у нее есть? Острые? Пальцы не поранил?
Он умолк, наблюдая на экране, как Бианакит вышел из парадного и деловито, ничем не отличаясь от остальных прохожих, пошел по улице.
Михаил указал на него взглядом:
– А он как?
– Среди людей?
– Ну да, ты даже за Аграт не уверен.
– Бианакит исполнителен, – ответил Азазель. Михаилу почудилось в голосе Азазеля колебание, но закончил тот почти уверенно: – Он уже выполнял кое-какие задания в мире людей. К тому же полгода провел в тюрьме и ничем себя не выдал.
– Да, – вынужденно согласился Михаил, – за таким по мелочам можно не присматривать.
– А за Обизат присматривать тебе, – сказал Азазель с ноткой злорадства. – И по мелочам, и вообще. Потому что…
Он умолк, в ванной комнате прервался шум льющейся воды. Оба услышали сквозь плотно притворенную дверь шлепанье босых ног по кафелю пола.
– Как они любят торчать в воде, – сказал Михаил. – Хотя сейчас справилась быстро. Уверен, что среди ее предков нет рыб?
– Даже у тебя есть, – напомнил Азазель с сарказмом. – На третьей неделе жизни Макрон был с хвостом и жабрами… Просто для нее чистая вода неслыханная роскошь, а женщины обожают роскошную жизнь.
– Все?
Азазель ухмыльнулся:
– Конечно. Надеюсь, ее жажда роскоши не потребует от тебя двенадцатипалубных яхт и дворца в Дубаях. А воды не жалко. Пусть хоть каждый день ванну наполняет!.. А душ вообще дважды в день…
– Широкий жест, – признал Михаил язвительно.
Дверь ванной распахнулась, Обизат вышла чистенькая и свеженькая, все в том же пушистом розовом халатике.
Азазель отступил на шаг и церемонно поклонился:
– Приветствую… и прощаюсь до утра! День был насыщенный, нового много, отдыхайте. Обизат, Мишка сегодня много сражался и воевал, отнесись к нему бережно, он слаб, а когда слаб, его могут посетить кошмары. Потому спать ему не давай!
Обизат широко распахнула в безмерном изумлении глаза.
– Издеваешься?
Азазель недобро ухмыльнулся и ушел в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Михаил просыпался среди ночи дважды, но не решился встать даже в туалет, чтобы не беспокоить Обизат. Она крепко-крепко спит, как щенок, прижавшись к его такому надежному телу, а под утро почти целиком взобралась, как на теплую лежанку, откуда никто не посмеет согнать.
К тому, что с нею произошло, отнеслась стоически, даже вздохнула с облегчением, по-детски рассчитывая, что вот так сразу и понесет от самого великого и могучего, еще бы, такое щасте прибудет в их клан…
Когда утром дальше оттягивать подъем стало уже совсем непросто, он прислушался к ее уютному сопению и начал медленно выползать из-под легкого, туго сложенного тела, сперва сняв закинутую на него ногу, потом руку, наконец миллиметр за миллиметром, придерживая ее бессильно падающую голову, снял и примостил на подушке.
Еще пару минут полежал так, держа широкую ладонь на ее плече, пусть чувствует, что он, большой и надежный, рядом. Спит крепко, красные волосы взлохмачены, голова словно в огне, широкие веки скрывают зеленущие глазищи.
Он полюбовался на длинные загнутые ресницы, от них падает призрачная тень на бледные щеки, и начал тихохонько подниматься, все еще не убирая ладонь с ее плеча.
Когда на цыпочках вышел на кухню, там уже ароматные запахи жареного мяса, на двух огромных сковородках что-то шкворчит и вкусно потрескивает, а сквозь прозрачную стенку духовки-гриля видно, как на вертеле поворачивается блестящее и уже красно-коричневое тело огромного гуся.
Кроме бодрящих ароматов мяса и специй уловил запах огня и серы, но Азазель смотрится и довольным, оглянулся на него с веселым прищуром в глазах.
– Мишка, тебе здорово идет этот халат! Ты в нем как Обломов. Был такой неутомимый борец с несправедливостью мира! В знак протеста не поднимался с дивана… Ты тоже после завтрака поваляешься на диване?
