Михаил некоторое время рассерженно молчал, наконец сказал с сердцем:
– И все-таки ты падший!.. Мы должны быть на разных сторонах!.. Даже не знаю, чего я тебе помогаю. И как долго это продлится.
– Пока не победим общего врага, – заверил Азазель с оптимизмом. – А потом сами передеремся. Разве не всегда так?.. Ладно, я понял, что тебя тревожит. Ты угадал, в этой горе масса сокровищ. Но не в тайнике, как под Сигором, а в самой каменной массе. Добыть непросто, очень непросто.
Михаил пробормотал:
– В горе? Но… как…
Азазель сказал с неохотой:
– Если кратко, потоп уничтожил нефилимов, но не мог уничтожить артефакты, упрятанные ими, а также падшими ангелами, в скалах, в руинах Вавилонской башни, в подземельях Ламеха, в гроте Лилит, каменоломнях Каина и даже на океанском дне!
– Но ты, – произнес Михаил дрогнувшим голосом, – мог… их достать?
– Мог, – отрезал Азазель, – но я поклялся жить, как остальные люди! Иначе бы мои двести соратников не поверили, что и они могут! Мы все, облачившись в плоть, жили, не отличаясь от простых крестьян.
Михаил сказал с издевкой:
– Только вот детишки у вас рождались… невоспитанные.
Азазель сказал с тоской:
– Если бы только. Увы, не передавался наш огонь. У людей, даже самых грязных и никчемных, иногда рождаются чистые и умненькие дети.
– Знаю.
– А у нас, – закончил Азазель, – светлых ангелов, всегда рождались без нашего огня…
Бианакит впереди остановился, вскинул вверх три пальца. Азазель мгновенно умолк и с автоматом в руках развернулся в ту сторону. Бианакит с Обизат стоят у щели, что расширяется дальше, а там в глубине угадывается вообще огромная пещера.
Михаил рассмотрел ровный пол, хотя и загаженный сталагмитами, Бианакит всмотрелся, крикнул:
– Следы!
– Те самые? – спросил Азазель.
– Они!
Азазель молча прошел мимо, удлиненная пещера расширилась до зала, на той стороне пустого пространства глухая стена.
Азазель раскинул руки, останавливая отряд. Бианакит сказал в нетерпении:
– Вот следы!
– Вижу, – ответил Азазель сурово. – Никому не двигаться…
Заглушая его слова, из середины зала прямо из каменного пола с ревом ударил столб огня цвета запекшейся крови. Чудовищный фонтан достиг свода и, с ужасающим треском проломив камень, ушел дальше в красно-оранжевый туман, скрывающий верх исполинского склепа.
Обизат охнула, выставила перед собой оба клинка. Азазель сказал резко:
– И не дышите!..
– Что делать нам? – спросил Михаил. – Говори быстрее!
– Не знаю, – огрызнулся Азазель. – Мир демонов тоже не стоит на месте, я разве не говорил?.. Какое-то новое колдовство… Понять бы побыстрее…
Он забормотал нечто, вытянул руки. Вокруг пальцев сгустились светящиеся облачка, а когда резко стряхнул, медленно поплыли в сторону огненного столба, что становился все толще, а цвет сменился сперва на алый, а затем на ярко-желтый.
Запахло горелым, в воздухе рядом с Азазелем появились крупные хлопья горячего пепла, разламывались на лету и усеивали пол мелкой серой пылью. Мелькнула тень, затем еще и еще, Михаил вскинул голову и невольно закрыл собой Обизат. Она возмущенно вскрикнула, поспешно выдвинулась вперед и обнажила оба клинка.
Каменный свод затрещал, просел. Посыпались камни, сперва мелкие, потом крупнее, начали вываливаться огромные глыбы и вбивать всем весом мелочь в жерло огненного гейзера.
Бианакит крикнул тревожно:
– Вот ход!..
Страшно треснуло. По левой стене пробежала извилистая трещина, раздвинулась. В глубине заблистали огни, оттуда пахнуло нечистым животным теплом.
Азазель крикнул:
– Все за мной!
Трещина все расширялась, Михаил пронесся вслед за ним, а через десяток шагов выбежал из щели прямо в ту самую пещеру, которую видели через багровую паутину.
Сердце екнуло, все пространство заполнено демонами, мохнатые козлоногие фигуры вскакивают, расхватывают оружие. В толчее дико завопили на разные голоса, Азазель ускорил бег и, стреляя с обеих рук, врезался в толпу, затем в правой мелькнул его страшный черный меч.
Михаил вдруг ощутил, как наконец-то жаркой волной нахлынула ярость и охватила с головой, пронизала тело, и вот уже он, Макрон, рубит с бешеной радостью, ликованием, и все в нем кричит от счастья, меч рассекает головы, плечи, туловища, кровь из разрубленных артерий бьет с такой силой, что выбрызгивается раньше, чем туша демона ударится о пол.
Обизат, несмотря на приказ держаться за спиной, не по-женски твердо шагает рядом, даже время от времени опережает на полшага, а впереди маячат, как не спеши догнать, неостановимый Азазель и спокойный, как айсберг, Бианакит.
Они с Обизат почти догнали их, когда вдруг раздался раздраженный рев, грозный и мощный. За толпой мелких и кривых демонов поднялся во весь громадный рост прекрасно сложенный человек. Хотя человек с рогами уже не человек да и лицо бычье, но широк в плечах, руки длинные и красивые, все тело с прекрасно очерченной мускулатурой.
Азазель вскрикнул страшным голосом:
– Маракс?.. А где Нехаштирон?
Мускулистый красавец ответил звучным голосом:
– Ты знал?.. Где-то у нас утечка… Я вместо него! Но и мы не были друзьями…
– Еще как не были, – прорычал Азазель с ненавистью. – Маракс… ты был сильнейшим среди них, умнейшим и хитрейшим… но больше ты не будешь!
Он красивым жестом сорвал с плеч плащ и, отшвырнув в сторону, прыгнул вперед, держа меч в театральном замахе.
Его противник вскинул руку, в ладони возникло копье, мощным взмахом метнул в Азазеля. Михаил вскрикнул от страха и тревоги, что не успеет на помощь, но Азазель с непостижимой ловкостью перехватил летящее в него копье и тут же молниеносно метнул обратно.
Маракс успел ухватиться обеими руками на лету за древко, но ладони не удержали. Длинное стальное острие ударило в грудь с такой мощью, что просадило тело насквозь, кончик высунулся между лопаток.
Маракс напрягся, лицо побагровело, когда попытался вытащить, но удалось только наполовину. Силы оставили его, он прокричал с отчаянием:
– Да будь ты проклят, Азазель!
– Скажи что-нить еще, – крикнул Азазель азартно. – Не умирай так сразу… ты же командуешь тридцатью легионами! Герои не должны умирать быстро.
Маракс бешено сверкнул глазами, рухнул на колени, в последнем усилии вытащил из груди копье, но завалился на бок, задергался и затих.
– Как жаль, – сказал Азазель.
Михаил уловил в его голосе искреннее сожаление, что враг ушел в небытие так быстро, не дал себя попинать и поглумиться.
