Некоторое время ели молча, Обизат все поглядывала на Азазеля, наконец женскость прорвалась, пискнула:
– А как у тебя?
– Мы не вправе жить, – ответил Азазель высокопарно и возвышенно, – когда погибла честь… но я вот сижу и жру, так что с честью у меня все в порядке. А как у тебя?
Обизат обиженно поджала губы, еще не поняв, на какую честь Азазель намекает, вдруг на особенности женской.
– Просто ждем, – напомнила она, – как ты и велел. Пока ты где-то… Ты хоть знаешь, что от тебя вином прет?
– Это по делу, – ответил Азазель с достоинством.
– А что, есть такие дела?
– Они все такие, – сообщил Азазель. – Вынужден был. Вот не хотел, а пришлось!.. И еще что-то пришлось, но я не гонюсь за удовольствиями, а если и гонюсь, то не настолько быстро, чтобы перегонять их.
Бианакит хмыкнул, но промолчал, а Михаил обронил с сарказмом:
– Еще бы!
– Всего лишь потому, – объяснил Азазель, – что, испивая чашу удовольствия до дна, обнаруживаешь там больше гравия, чем жемчуга. Всему должна быть мера, а мера всех вещей – я!.. Так поднимем же… что, еще то не выпили? С кем это я оказался за одним столом, ужас какой-то… Тогда я один, всеми брошенный…
– Я не брошу командира в беде, – заверил Бианакит и, торопливо наполнив свой бокал, поднял на уровень глаз. – Твое здоровье!
После ужина расположились было в гостиной, но Обизат тут же вышла на кухню вызнавать у Сири, что сделала не так, мужчины как-то странно ухмыляются, глядя на богато накрытый стол, хотя вроде бы должны восхищаться.
Михаил проводил ее взглядом и кивком пригласил Азазеля на лоджию, не стоит мешать Бианакиту оценивать сражение в войне Саудовской Аравии против Ирана.
– Что с Ястребом?
Азазель в задумчивости смотрел через перила на распростертый внизу огромный город с геометрически точно расчерченными улицами, скверами и гроздьями красиво оформленных зданий.
– Работаем, – ответил он несколько отстраненно. Взглянув в потемневшее лицо Михаила, добавил со смешком: – Для тебя успех, если противник убит?.. Нет, Мишка, это не всегда хорошо и не всегда нужно.
Михаил насупился, надоело быть постоянно шпыняемым учеником.
– А что хорошо?
– Противника можно скомпрометировать, – ответил Азазель все тем же покровительственным тоном, – можно подставить, можно с помощью связей добиться его перемещения на такую работу, где для нас будет абсолютно безопасен. Да и вообще многое можно!.. Но крючки я оставил. Так, на всякий случай.
– Ну да, – буркнул Михаил, – иначе какой ты тогда Азазель? Так Ястреб, значит…
– Жив, – ответил Азазель уклончиво, – но узду я на него накинул. Это не значит, что вот так возьмет и повезет, но у меня есть хлыст и шпоры. Опыт по обламыванию богатый, с тех пор как самому рога обломали…
– У тебя были рога?
Азазель посмотрел на него так, словно хотел дать копеечку.
– Хороший ты, Мишка. С сочувствием говоришь, я заметил. И глаза у тебя добрые-добрые, как у Владимира Ильича. Откуда у меня рога? Вспоминай человеческий язык во всех тонкостях и нюансах.
Он чуть повернул голову, прислушиваясь к плеску воды со стороны плотно закрытой двери ванной комнаты.
Михаил сказал с неловкостью:
– Видел в кино, все женщины перед сном…
– Держись, – ответил Азазель. – Ты сейчас, как все люди. Каждый человек носит в себе гены Люцифера из-за прелюбодеяния Евы, но и частицу Творца. Только у тебя это заметнее.
Михаил поежился.
– Ничего себе, заметнее. Элементаль и я в одном теле! Элементаль во мне не совсем просто гены…
– Все люди чуют мощный зов Сатана, – ответил Азазель, – только объясняют своим неандертальским прошлым… Так что ты не так уж и уникален. Ладно, иди и высвободи в себе неандертала!
Они вернулись в гостиную, Азазель развернул его в сторону спальни и мощно хлопнул по спине. Михаил невольно сделал пару шагов, а когда оглянулся, Азазель уже исчез, словно его и не существовало вовсе.
Обизат в душевой весело пищит песенку из нового кинофильма, Михаил ушел в спальню, а там, уже под одеялом, с неловкостью вспомнил исчезнувшую Аграт, а следом и Синильду, что оставила в его мохнатой и заскорузлой душе наемника светлый след, а самого архангела ввергла в жгучий стыд, смятение и сладкую тоску. Хорошо, элементаля тогда в нем еще не было.
Сейчас и того хуже, на веку Макрона немало женщин побывало в его постели, да и сам в чужих без счета, но то другое, там все не снимая лыж, на бегу, грубо и брутально, а здесь этот нежный цветок с чистыми наивными глазами лезет к нему в постель, чтобы потом с гордостью «носить его дитя в своем чреве».
Слишком как-то откровенно, хотя вроде бы и все правильно, дети должны рождаться от сильных мужчин, а не больных астматиков, однако все равно неловко, а девочка еще не умеет маскировать искренность дымком красивых и пустых фраз о внезапном влечении, сексе без обязательств, романтическом импульсе и прочей несуществующей хрени.
Дверь приоткрылась, из коридора резко блеснула в глаза и упала на постель яркая полоса света. Следом проскользнула Обизат, сама как луч света, неслышная и светлая, рывком отбросила прикрывающее ее широкое полотенце и быстро, будто лисенок, скользнула к нему под одеяло.
– Ой, я такая холодная!
– Как лягушка, – подтвердил он, – ладно, грейся. Бить не буду.
– Можешь бить, – заверила она преданно, – только не прогоняй!..
– С чего бы я стал бить, – проворчал он.
– А если провинюсь?
– А ты не провиняйся, – ответил он. – Да кто станет такую лапочку бить? Я того сам побью и прибью.
– Ты мне говори, – попросила она, – что делать. А то я уже поняла, что просто лежать с раздвинутыми ногами, как говорили мне старшие женщины, не совсем правильно.
– Не слишком старайся, – сказал он успокаивающе. – Это не та область, где нужно добиваться виртуозности. Иначе Софьей Ковалевской не станешь.
– А она была хороша в постели?
– Кто знает? – ответил он. – Ее знают не за постель. Вообще, вот только сейчас подумал, нет ни одной женщины, которую бы знали за виртуозность в постели!.. Даже Клеопатру или Таис Афинскую расхваливали за красоту, обаяние и умелое поведение в обществе, если можно так сказать.
Ее глаза заблистали живейшим любопытством.
– Расскажи про Софью Ковалевскую!
– Щас, – ответил он, – только вот и мечтал лечь с тобой под одно одеяло и рассказывать о Софье Ковалевской!.. Уже согрелась? Тогда иди сюда, теплая моя лисичка.
Глава 12
Азазель с утра исчез, еще вчера за ужином пояснив туманно, что уточняет детали предстоящей операции. Сегодня начнут ее точно, потому никому не напиваться и быть наготове, хотя сидеть и ждать с рюкзаками за плечами не совсем обязательно.
