Пока Обизат жадно пила из большой чашки, Михаил вкратце рассказал все, что случилось с ним вчера и сегодня. Азазель слушал очень внимательно, задал несколько вроде бы незначащих вопросов, Михаил отвечал подробно и старательно, как благовоспитанный ученик в начальной школе. В мелочах, как часто говорил Азазель, может таиться самое важное.
Бианакит позвал Обизат в гостиную, там как раз в новостях ожесточенное сражение с применением танков и самолетов за Аль-Хомджардию.
Обизат радостно взвизгнула и поспешно умчалась, Азазель некоторое время молчал, переваривая, наконец со вздохом покачал головой.
– Знаешь, – сказал он, – я еще тогда покопался в прошлом этого Макрона.
– Когда я пришел за тобой?
– В тот же день, – подтвердил Азазель. – Надо же знать, что может повлиять на твою меднолобость! И в какую сторону.
– Не разочаровался? – спросил Михаил с ехидством. – Макрон тоже меднолобый.
– Его интеллект выше твоего, – отпарировал Азазель. – В разы!.. А когда присутствует интеллект, то меднолобость при нем вроде приятного добавочного бонуса.
– Ладно, что накопал?
Азазель откинулся на спинку кресла, здесь, на кухне, уютнее, чем в роскошной гостиной, где все заточено под отдых и расслабление, но душа лучше отдыхает там, где желудок чувствует себя счастливым, а это именно кухня с тремя холодильниками в ряд и просторная печь-гриль с прозрачным стеклом.
– Немного, – ответил Азазель задумчиво. – Почти все о нем засекречено так, что даже я не мог отыскать концы. Конечно, если бы очень-очень постарался, то, наверное, смог бы, но и так понятно. Макрон выполнял какие-то особо важные и засекреченные задания, о которых не докладывают даже президенту.
Михаил охнул:
– Ты что? Разве такое возможно?
– Еще как, – сказал Азазель. – Иные операции настолько секретные, что президентам лучше не знать.
– Почему?
– Чтобы не проговориться сдуру, – пояснил Азазель, – не выдать словом или мимикой, за которой следят десятки видеокамер.
– Но это же незаконно?
– Видеокамеры?
– Подобные операции!
Азазель пожал плечами.
– Мир развивается стремительно, новые ситуации возникают слишком быстро, реагировать нужно мгновенно, а статьи закона когда еще сформулируют, а затем примут в третьем чтении? Макрон действовал на опережение. Это было внезаконно, но незаконным назвать нельзя, если законов на такие случаи еще нет… Ладно, все прошло благополучно. А карточку дай сюда. Скорее всего не пригодится, но возможности пусть остаются… всякое бывает.
Визитку майора осмотрел очень внимательно, пощупал, Михаил успел увидеть, как между подушечками пальцев блеснула короткая молния, так что если в пластике упрятан даже мельчайший чип, сейчас от него там только расплавленная капелька металла.
– В жизни, – пояснил он, – приходится делать много такого, чего не следует делать. Номер запомнил?
– Конечно.
– Тогда карточка не нужна.
Он подбросил ее вверх, Михаил даже не успел увидеть, как она исчезла, просто не стало, и все.
– А что у тебя? – спросил он.
– Сегодня, – ответил Азазель кратко. – Через пару часов.
– Здесь, в Москве?
Азазель покачал головой:
– Не-е-ет, настоящие тайные общества, я говорю о чтущих древние традиции, по старинке укрываются в горах. Подальше от сел и городов. Главное, от суетливых людишек. И, конечно, не в Уральских. Есть места, ты не поверишь, где не бывает зимы.
– Да ну? – ответил Михаил. – Вот уж не знал, скажите пожалуйста!.. Идем вчетвером?
Азазель кивнул:
– Понимаю, тебе страшно, но армии у нас нет.
– Иди ты в ад, – сказал Михаил с досадой. – Может, Обизат оставим? Все-таки девочка.
– Забыл, как эта девочка дралась? – напомнил Азазель. – Так что не надо сю-сю и ням-ням. Она так сюсюкнет, что все зубы вылетят вместе с челюстью! Не забывай о равноправии, иначе и я не смогу тебя спасти, если тебя обвинят в гендерном неравенстве. Теперь это почти так же серьезно, как государственная измена и работа на Госдеп!
Михаил ошарашенно приумолк, стараясь понять, где у Азазеля заканчивается серьеза и начинается зубоскальство.
В гостиной умолк грохот взрывов, с той стороны хлынула модная музыка. Михаил повернулся, в дверном проходе появилась блестящеглазая Обизат с раскрасневшимися щеками, почти такими же яркими, как и ее короткие волосы.
Азазель кивнул ей на кресло, она села с самым благовоспитанным видом, где-то подсмотрела, глаза все еще блестят восторгом.
– Уже скоро?
Азазель спросил поощрительно:
– Не терпится?
Она кивнула в сторону окна, там непроглядная ночь, снизу пробивается слабый свет от фонарей, а в тусклом небе едва видны редкие звезды.
– Вот так ночью?
Азазель усмехнулся:
– Это у нас ночь, а там сейчас рассветает. Да, вот такой мир сотворил Всевышний, у него спрашивайте. Или у астрономов, они все знают… Конечно, как печь пирожки у них не спрашивай! Они знают не все.
Сбитая с толку, Обизат посмотрела на Михаила.
– Он так шутит?
– Нет, – ответил Михаил, – на этот раз почему-то говорит правду. Но с какой целью?
Она умолкла в полном смятении. Азазель сказал с отвращением:
– Ну вот, опять обидел… Художника может вот так каждый. Зачем поэту цель?.. Любое произведение искусства бесцельно, шоб ты знал!.. Искусство от души, а разве душа умная? Она и так прекрасная, как вон Обизат!
Обизат не поняла, похвалил ее Азазель или обидел, но на всякий случай надулась.
Михаил сказал с издевкой:
– А не ты говорил, что Господь, создавая мир, проявил Себя как величайший поэт? И вселенная – гениальнейшая поэма?
– Так то Всевышний, – отпарировал Азазель с такой легкостью, словно и ждал от Михаила такой предельной умности. – Исключение подтверждает правило! Он творил не вселенную, а человека, а вся вселенная – только сеттинг, подготовка локаций. По мне человек – это идея Бога, что передается от отца к сыну и дальше, чтобы кто-то в конце концов осуществил Самое Главное.
– Что? – спросил Михаил.
Азазель посмотрел на него с ласковой насмешкой.
– Может быть, мы и есть те, кто совершит?.. Биан, ты там жив перед зомбоящиком? А то нам и налить некому!
Михаил пробормотал с укором:
– Возвышенная идея Бога и сразу это грубое «Наливай!»… Нехорошо.
– Мы же люди, – напомнил Азазель. – А у людей даже нежность через жопу.
