Все это позволяло, теоретически, не менять прицела орудий и установки трубки на снарядах, приготовленных заранее, еще при пристрелочных галсах, в течение двух-трех минут, стреляя с максимальной частотой. Благодаря чему на «вражеские позиции» с одного только бронепалубного крейсера обрушивалось по 60 шрапнельных снарядов в минуту, каждый из которых высыпал на головы орудийных расчетов по 184 пули диаметром в 12,7 мм. Все вместе это давало более 11 000 пуль в минуту. То есть снова теоретически приравнивалось к огню 18 пулеметов по одной батарее, причем сверху, откуда ее не могли защитить никакие брустверы. Но до первой стрельбы это все оставалось лишь невероятно привлекательной теорией.
После пятнадцати минут обстрела огонь прекратили и двинулись к берегу, где офицеры и комендоры своими глазами увидели результат. На позициях осталось чуть менее трети целых «японцев», а бревна-стволы были изрублены круглыми стальными пулями. Получалось, что в реальных боевых условиях за те пятнадцать минут, что велся огонь, орудийную прислугу буквально смело бы с позиций. Уцелевшие вряд ли смогли бы под таким ливнем пуль обслуживать пушки и, скорее всего, ушли бы в укрытия.
Результаты стрельб тут же засекретили, а Рожественский лично взял с каждого, кто был в тот день на полигоне, слово чести, что он никогда и никому до окончания войны не расскажет о том, что здесь увидел. Столь впечатляющий результат давал нам в руки серьезный козырь, о котором противнику знать пока не полагалось.
С этого дня тренировочную береговую батарею обслуживала постоянная специальная команда, получавшая двойное жалованье, но зато не имевшая выхода в город. А на старых броненосцах, по распоряжению штаба флота, начали готовить дополнительные позиции для установки трехдюймовок и уплотнять погреба для увеличения боезапаса этого калибра. В Петербург была отправлена телеграмма с запросом на дополнительные шрапнельные снаряды в больших количествах.
Орудия в бухте Парис и у мыса Ахлестышева грохотали теперь с утра до вечера. Стрельбы шрапнелью дополнились тренировочными стрельбами сегментными снарядами из тяжелых орудий. При условии предварительной пристрелки и с использованием половинного заряда для экономии ресурса стволов и получения более крутой траектории, восьми- и двенадцатидюймовые сегментные боеприпасы с шестнадцатисекундной трубкой, также считались теоретически довольно эффективными против открытых орудийных двориков на дистанциях до 25 кабельтовых.
Но из-за неточного срабатывания трубок подрывы зарядов происходили с большим разбросом по дальности, что резко снижало реальную эффективность. Попытки доработать взрыватели пока успехом не увенчались, так что сегментные снаряды решено было оставить на «черный день».
Увеличить дальность применения таких снарядов было возможно увеличением задержки по трубке, но это еще больше увеличивало разброс срабатывания по времени. А капитальные доработки, предложенные артиллеристами, оказались довольно трудоемкими и затратными, из-за чего их отложили на потом. В итоге эти боеприпасы считались лишь ограниченно пригодными для стрельбы по береговым целям, так как, помимо собственных изъянов, для их применения требовалось сблизиться с целью, что было возможно лишь при почти полном отсутствии противодействия со стороны противника.
Для определения эффективности десятидюймовых боеприпасов была задействована саперная батарея. Стоявшие на ее вооружении пушки были идентичны по баллистике тем, что стояли в башнях броненосцев береговой обороны. Ее опытные стрельбы показали значительное разрушительное действие фугасных снарядов, заметно превосходивших по производимому эффекту даже двенадцатидюймовые. Сегментные и чугунные снаряды также были признаны лишь ограниченно годными к использованию против берега, причем только с использованием уменьшенного заряда.
Помимо тренировочных стрельб «Богатыря», «Нахимова» и «Наварина» на полигонных пушках испытывались новые переснаряженные снаряды с начинкой из аммонала, пороха и пироксилина. Взрыватели применялись только старого типа, слегка доработанные в артиллерийских мастерских, что давало почти гарантированный разрыв даже при падении в воду. Перешли на заряды из бездымного пороха для всех моделей орудий, как на кораблях, так и на берегу.
Предполагавшееся в начале использование для новых скорострельных шестидюймовок начавших поступать тонкостенных мощных бомб Рудницкого осуществить не удалось, так как они не были рассчитаны на такие начальные скорости, и потому стрельба ими была не безопасна. При шестом испытательном выстреле бомба взорвалась на выходе из ствола, полностью выведя орудие из строя. Находившийся в этот момент в укрытии расчет не пострадал.
Использование подобных снарядов в орудиях старых моделей с зарядом из бездымного пороха признали возможным и даже весьма желательным. Благодаря высокому процентному содержания взрывчатки, эти боеприпасы обладали гораздо более мощным разрушающим действием.
В итоге всех опытов пришли к мнению, что на данный момент наиболее подходящим вариантом для скорострельных орудий являются «новые» переснаряженные порохом бронебойные снаряды с модернизированными донными взрывателями системы Бринка, в которых замена бойка и еще кое-какие доработки принципиально повысили надежность срабатывания после пробития даже тонкой брони. Все фугасные боеприпасы получили гораздо более чувствительные старые донные взрыватели Барановского и также пороховой разрывной заряд. Проверка оставшихся старых взрывателей с Черного моря показала брак примерно в тридцать процентов, вероятно, из-за ненадлежащего хранения.
От пироксилиновых снарядов вынуждены были отказаться совсем, так как в них изначально мощная, но очень чувствительная и химически активная взрывчатка, даже флегматизированная до влажности 12–20 %, хотя и давала силу взрыва, большую чем пороховой заряд, но, вступая в реакцию с металлом корпуса снаряда, уже не обеспечивала приемлемую безопасность, грозя самопроизвольной детонацией, а контактируя с атмосферным воздухом, наоборот, быстро разлагалась и теряла свою разрывную силу.
Однако отмечалось, что оба типа имеющихся снарядов для скорострельной артиллерии являются скорее двумя вариантами бронепробивающих боеприпасов с прочным корпусом и недостаточным бризантным действием для фугасов. В этой связи считалось, что при бомбардировке береговых объектов снаряды скорострельных пушек будут недостаточно эффективны.
Бомбы завода Рудницкого подходили для разрушения укреплений и поражения небронированных целей гораздо лучше. Все поступавшие в крепость такие снаряды не медленно отправлялись в погреба кораблей, имевших старую нескорострельную артиллерию. Но их было еще чрезвычайно мало. К тому же часть привезенного «извели» на опытных и тренировочных стрельбах.
Через плутонги «Богатыря», а частично «Наварина» и «Нахимова», прошли все комендоры действующего флота. При столь интенсивном использовании к 4 июня все шестидюймовки крейсера уже были расстреляны до упора, и его вывели в резерв для замены артиллерии. Из-за задержек поставок, пришлось использовать пушки «Александра», уже частично раскомплектованного сначала для ремонта приводов его башен, а потом для восстановления боеспособности «Орла» и «Бородино».
