Связаться по радио с истребителями не удалось, поэтому, опасаясь появления более крупных русских сил, командир «Явата-Мару» капитан второго ранга Каваи приказал возвращаться.
Входя в гавань, увидели разбитый патрульный пароход из состава ближних дозоров Цусимы с закопченными после пожара надстройками. Он явно побывал в бою и слишком глубоко сидел в воде кормой, стоя под бортом одной из плавмастерских. Никаких приказов, распоряжений или извещений от командования с Цусимы по-прежнему не было. Радио не действовало.
От встреченных судов и брандвахты толком ничего узнать не удалось. Только то, что дозоры были атакованы в течение ночи то ли русскими крейсерами, то ли их большими вооруженными быстроходными пароходами. Уже сойдя на берег и отправившись на доклад к коменданту, Фудзимото узнал, что пока его отряд безрезультатно жег уголь у восточных берегов Кореи, случилось то, во что невозможно было поверить.
Глава 10
Небогатов вывел вторую ударную группу из залива Петра Великого в густом тумане. Около четырех часов утра 17 июня все его корабли тремя группами покинули свои стоянки и вышли в море, следуя за тральными партиями. Пройдя проливом Аскольд и повернув сразу на юг, миновали линию большого японского заграждения между островами Аскольда и Римского-Корсакова. Дойдя до безопасных глубин, тральщики повернули домой, просемафорив: «Счастливого плавания!»
Туман скрыл от возможных соглядатаев уход броненосцев и транспортов, но из-за него собраться вместе всей группе удалось только в одиннадцатом часу, когда чуть развиднелось. До тех пор две группы броненосцев и охраняемые только эсминцами пароходы двигались малым ходом предписанным курсом, не видя друг друга.
Построившись наконец в походный ордер, дали расчетные 10 узлов хода. В голове отряда шли малые броненосцы Йессена в строе клина. За ними, в двух колоннах, «Калхас», «Иртыш», «Воронеж» и «Корея» с четырьмя батальонами 3-го Ингерманландского драгунского полка и двумя усиленными батальонами из состава Владивостокской крепостной бригады на борту. За ними шли «Колыма» и оба больших броненосца. Истребители по двое-трое, держались на флангах, а «Безупречный» начал выдвигаться вперед для разведки.
Но туман снова сгустился, и ход пришлось снизить до 7 узлов, вернув разведку и сократив интервалы. Чтобы сохранить строй, выбросили туманные буи и зажгли кормовые ходовые огни. Так шли до самого вечера, затем туман начал редеть и к ночи пропал совсем. Поднявшийся встречный ветер развел приличную волну, на которой миноносцы сильно раскачивало.
Чтобы сократить отставание от графика, ход увеличили до 12 узлов и шли так всю ночь. Истребители котлов не гасили и шли своим ходом, чтобы не задерживать группу и постоянно быть готовыми к бою. Их дозоры были все время развернуты впереди и на флангах эскадры, вне зоны видимости с главных сил, для страховки от всякого рода неожиданностей. Но за ночь никого так и не обнаружили.
К рассвету снова снизили скорость до 10 узлов, чтобы дать передышку кочегарам. Ветер стих, но встречная зыбь продолжала раскачивать корабли. На «Колыме» начали готовить к подъему аэростат, а миноносцы выслали вперед широким веером, оставив один в качестве корабля связи у борта флагманского броненосца «Николай I», так как пользоваться радио на переходе было строжайше запрещено.
Перед обедом с шара обнаружили на юго-западе парусное судно и навели на него связной миноносец. Этим судном оказалась большая шхуна, шедшая с углем из Мурорана в Гензан. С нее быстро сняли экипаж и потопили артиллерией, ввиду ветхости корпуса и неважного качества угля. Это был первый случай обнаружения вражеского корабля с воздуха. Шхуна уже разминулась с эскадрой, и, если бы не воздушный наблюдатель, благополучно прошла бы мимо.
Ближе к вечеру, снова с воздуха, обнаружили еще одну шхуну. Выдвинутые на перехват миноносцы остановили и досмотрели ее. Эта шхуна оказалась небольшой рыбацкой посудиной. С нее также сняли людей и потопили огнем малокалиберной артиллерии эсминцев. Оба экипажа доставили на борт флагмана для опроса.
На ночь снова встали в плотный строй с транспортами посередине и миноносцами в голове и на флангах. Начали принимать, пока еще неразборчиво, японские кодированные телеграммы. Около полуночи с шедшего головным «Безупречного» обнаружили неизвестный ходовой огонь, который вскоре исчез. Телеграфирование тоже прекратилось.
На всех кораблях сыграли боевую тревогу, отправив один миноносец в разведку в направлении пропавшего огня. Он вскоре вернулся ни с чем. С других кораблей вообще ничего не видели. Комендоры продежурили до рассвета у заряженных орудий. Сигнальные вахты были усилены. Из офицеров никто не спал.
Рассвет был туманным и холодным. Над водой держалась серая мгла, сгущавшаяся временами настолько, что с концевых русских кораблей не было видно головы эскадры. За ночь строй несколько потерял свою стройность, но все корабли сохранили место в ордере и не угрожали столкновением соседу.
Около шести часов утра с «Колымы» снова подняли шар. Вскоре с него увидели впереди японский берег, возвышавшийся над туманным маревом. Были даже хорошо видны приметные вершины гор Таико на юго-западе и Аоба, чуть правее курса, позволившие определиться с местом и приступить к боевому развертыванию. Поскольку наш дым поднимался вверх, его, вероятно, уже могли видеть с берега. Других дымов вокруг видно не было. Никаких переговоров по радио также не слышали.
В начале седьмого часа утра начали углубляться в залив Вакаса. Туман, прогреваемый солнцем, редел и поднимался вверх, но видимость все еще была неважной. Эскадра перестраивалась для атаки. Справа по курсу под живописным берегом, заросшим густым лесом, аэронаблюдателям было видно множество парусных судов, вероятно рыбацких, но на них приказали не обращать внимания.
Видимость, хотя и улучшалась, но у воды еще не превышала 3–4 миль из-за дымки. Зато с шара, поднятого на 800 метров, все просматривалось до горизонта. Около девяти утра с воздуха точно опознали мысы Нариу и Васи, входные мысы Майдзурской бухты. По ним повторно определили свое место, с удовлетворением отметив, что идя по счислению, в районе с сильными течениями, отклонились от расчетной точки всего на шесть миль к юго-западу.
Дымка быстро редела, и вскоре с «колбасы» удалось хорошо разглядеть обе бухты самой гавани военно-морской базы Майдзуру поверх возвышенного гористого полуострова, закрывавшего ее с моря. В бухтах тумана не было вообще, так же как и на берегу. С мостиков и марсов кораблей входа в японскую базу все еще не наблюдали, но красивый скалистый берег справа, сплошь покрытый густой зеленой растительностью, был уже различим.
По докладам с шара крупных кораблей в военной (восточной) гавани не было, а в западной у причалов стояли два парохода. До Майдзурского входного канала оставалось около 13 миль. К этому времени уже развиднелось настолько, что штурманы смогли повторно определиться по мысам Нии и Васи, открывшимся в 5–6 милях к юго-западу. Скоро впереди, справа по курсу, была обнаружена скала Куджима, а за ней островок Канмуриджима. Их планировалось обойти с востока, повернув затем к гавани.
