К этому времени, почти сразу как стемнело, произошла непонятная стрельба у входа в канал, ведущий к Такесики, вскоре после чего стоянка броненосцев у мыса Эбошизаки была внезапно атакована неизвестно откуда взявшимися несколькими японскими миноносцами, один из которых удалось потопить.
Дальше события развивались по нарастающей. Едва стихла стрельба у Озаки, яростная перестрелка вспыхнула много восточнее, уже где-то у самого порта Такесики. В той стороне в небо взлетали целые гроздья осветительных ракет, а по облакам пробегали лучи прожекторов.
Одновременно с береговых сигнальных постов на мысах Камасусаки и Гоосаки начали поступать многочисленные сообщения о подозрительных тенях, маячивших рядом с фарватерами, а катера и миноноски из состава дозоров у минных полей периодически пускали тревожные ракеты и начинали палить по кому-то из пулеметов и малокалиберных пушек. Все это наводило на мысли о японской согласованной атаке сразу нескольких отрядов с разных направлений. Причем, было совершенно ясно, что японцы находятся даже в считавшемся вполне безопасным Цусима-зунде.
А немного погодя в Такесики вообще начался настоящий бой с использованием серьезных калибров. Слышались мощные взрывы. Связаться с восточным десантом по радио не удавалось, отправленный катером еще вечером нарочный так и не вернулся, а телефонной или телеграфной линии до сих пор не было. Посылать связной миноносец не решались, так как не были известны силы противника, атаковавшего порт, а также откуда он появился. Пробраться в Такесики по суше тоже не было возможности.
Поскольку еще с вечера все внутренние воды к востоку от мысов Камасусаки и Гоосаки считались уже полностью под нашим контролем, наблюдательных постов там не оборудовалось. Хотя сигнальные вахты на всех судах рейдов Озаки и у мысов Камасусаки и Эбошизаки держались усиленные.
По этой простой причине после начала стрельбы внутри обороняемого периметра оказалось, что искать противника непосредственно у якорных стоянок просто нечем. Отозвать катера и миноноски с внешних линий дозора до утра возможности не было, поэтому пришлось срочно выставлять линии патрулей из гребных шлюпок, укомплектовав их уже сменившейся сигнальной вахтой с комплектами осветительных и сигнальных ракет и сигнальными фонарями.
Немногочисленные остававшиеся катера, использовавшиеся как посыльные корабли между стоянками кораблей внутри пролива Цусима-зунд, приказом командующего задержали на рейдах для избежания путаницы. Все прочие передвижения по внутренней акватории также прекратили и погасили все источники света на судах и берегу.
А тут еще пришло извещение о болтающихся где-то в Корейском проливе, совершенно без какого-либо прикрытия двух наших старых броненосцах. Опасаясь, что Небогатов может угодить в засаду у Цусима-зунда, ему запретили приближаться к входным мысам, о чем немедленно отбили телеграмму с «Орла», сразу получив квитанцию о получении и запрос о дальнейших инструкциях.
Немного погодя, после короткого совещания, на всякий случай, «Николаю» и «Наварину» вообще приказали развернуться, максимально скрытно обогнуть Цусиму с севера и держаться, до особого распоряжения, северо-восточнее Окочи, соблюдая светомаскировку и радиомолчание. При этом следовало все время опасаться нападения миноносцев и минных катеров.
В назначенном Небогатову районе ожидания считалось маловероятным появление кораблей противника. В штабе предполагали, что если японцы продолжат свои атаки ночью, то их отряды будут приближаться к Цусима-зунду со стороны Мозампо и Фузана или с южных румбов. В этой ситуации всем нашим кораблям в море было лучше держаться подальше от острова. Перестрелка в Такесики вполне могла быть отвлекающим маневром перед главным ударом по входу в Цусима-зунд.
Оба старых броненосца сразу после получения приказа повернули на запад и начали удаляться от берега, чтобы не нарваться в ночи ни на свои, ни на японские миноносцы. Почти сразу они наткнулись на две небольшие шхуны, выпустившие сигнальные и осветительные ракеты, которыми пытались их осветить. От них уклонились маневром, не открывая огня, но тут же встретились с еще одной, которую случайно протаранил «Наварин». Разрубленная надвое его форштевнем деревянная посудина с высокой кормой моментально затонула. Спасшихся не было.
Следуя далее на север, а потом на северо-восток, постепенно увеличили скорость хода до 11 узлов, идя зигзагом, чтобы осложнить атаку возможно необнаруженным японским миноносцам, которые, как все считали, в больших количествах бродят вокруг. При этом еще неоднократно натыкались на небольшие паровые и парусные суда, некоторые из которых снова пускали ракеты, а два даже пользовались прожектором и радиотелеграфом, о чем сразу сообщалось адмиралу. Сами броненосцы ни огня, ни боевого освещения не открывали и радио не пользовались, шарахаясь жирными безмолвными тенями в японских водах.
Минеры докладывали, что на японское телеграфирование сразу отвечали более удаленные, явно чужие, станции. Их было не менее пяти. С флагманского «Николая» пытались определить пеленг на самый близкий передатчик, но безуспешно. А между тем депеши шли все чаще, а их сигнал был очень сильным, из-за чего казалось, что японцы окружают со всех сторон, постепенно сжимая кольцо.
Благодаря запрету на стрельбу, а также, возможно, достаточно большому ходу и постоянной смене курса, два старых броненосца все же благополучно избежали ночных атак. Когда вышли в район северо-восточнее северной оконечности Цусимы, контакты наконец прекратились. Севернее еще несколько раз видели лучи прожекторов, шаривших по воде или же светящих в небо и что-то передававших кодом и азбукой Морзе по облакам. От них ушли еще дальше к востоку.
Теперь даже радиотелеграфирование противника слышалось слабее. Зато в том районе, который только что покинули, периодически вспыхивали короткие перестрелки с использованием малокалиберной скорострельной артиллерии. Вероятно, вели бой наши и японские миноносцы. Судя по тому, что серьезных калибров слышно не было, до больших кораблей и транспортов противник еще не добрался.
Оказавшись в достаточно спокойных водах, Небогатов решился нарушить приказ о радиомолчании и сообщил Рожественскому о встреченном интенсивном судоходстве западнее Окочи, слышимых звуках боя к западу и юго-западу от себя и световой сигнализации на северных румбах.
В ответ сразу получили приказ быть готовыми прикрыть силы обороны северного района высадки атакой с востока. Все в штабе Небогатова недоумевали, чем могут помочь два устаревших, неповоротливых, тихоходных броненосца, вооруженных нескорострельной артиллерией, в ночном бою. Судя по тому, что депеша шла открытым текстом с использованием только словесного кода, приказ этот был срочным. Раз дошло до такого, видимо ситуация вокруг Цусимы была уже совсем критическая.
Получив эту телеграмму, «Николай» и «Наварин» двинулись малым ходом на зигзаге назад к Окочи. Но спустя полчаса получили еще одну, теперь уже шифрованную по всем правилам депешу, с приказом держаться от района боя на безопасном расстоянии и до явного начала японского нападения на транспорты и силы их прикрытия кораблями не рисковать. В случае серьезного боя у Окочи действовать по обстановке. В телеграмме также сообщались новые позывные для использования радио при связи со штабом и световые опознавательные сигналы.
