— А это тут вообще для красоты было, — пожал плечами мальчик в кабине пилота, видя как отвалился хвост истребителя, предназначенный для добавления маневренности, при полётах в атмосфере, во время буквально втискивания в поворот.
— «Пока что все идет неплохо,» — думал оптимист, пролетая мимо пятнадцатого этажа, — все также безразлично бормотал себе под нос мальчик, повторяя маневр «поворот» шестой раз. Впереди обзору открылся прямой коридор перекрытый аварийной переборкой.
— Что ж, «спорим он первый свернет?» — предложил сам себе Жестянкин, включая маршевый движок на разгон вперед, а стыковочные и маневровые движки на тягу назад. Затем начал повышать мощность и тех и других.
— За КДВ!!! — проорал он, ударом кулака вырубая маневровые вместе со стыковочными. Машина мгновенно сорвалась с места и с разгону протаранила переборку.
— Рожденный ползать, летает боком, — заметил мальчик, вылезший из кабины универсала, оглядывая получившуюся композицию.
Из-за того, что в процессе «впихивания» крылья истребителя обломились неровно, машина потеряла устойчивость и центровку. Так что на скорости в том коридоре, из-за наличия атмосферы и искуственной гравитации, универсал стал совершенно неуправляем. Его закрутило вокруг своей оси, словно пулю в стволе, и в переборку истребитель вошел уже вовсе под прямым углом к полу. Но массы машины помноженной на набранную скорость хватило, чтобы пробить аварийную переборку. Но не до конца. В итоге универсал в ней и застрял, словно нож в куске фанеры. Повезло, что кабина пилота оказалась с нужной стороны переборки и смогла открыться, не переклинив.
Мальчик отдышался и встал с пола, где отдыхал, после того, как выкарабкался-таки из покореженной кабины универсала.
— Сорок одна минута, — прозвучало очередное сообщение таймера.
Найти место подключения и управляющий компьютер отыскать оказалось не сложно. Отключить его и восстановить прерванные линии управления реактором и двигателями, тоже задачка не для гениев (отцепить провода от компьютера и соединить с такими же в щитке. Даже изолента не потребовалась — там специальные разъемы имелись). Гораздо сложнее — выбраться теперь из блокированного переборками сектора!
* * *
— Пятьдесят три минуты, — безэмоционально сообщил голос таймера в рубке управления, также, как и во всей остальной станции.
И также как во всей остальной станции, тут царило напряжение, ожидание и страх. Умирать никому не хотелось. Но и сделать ничего было нельзя.
Даже посмотреть, что же именно происходит за пределами рубки, было невозможно: террористы, захватывая станцию, методично уничтожали камеры видеонаблюдения.
Но кое-что люди здесь все же могли. Система слежения за противопожарной обстановкой, другие вспомогательные системы с датчиками различных излучений и контроля искуственной гравитации работали.
И по показаниям датчиков примерную картину боевых действий составить можно было. Собственно этим все находящиеся здесь и занимались.
— Раптор 8 запустил двигатель! Идет проверка систем!
— Есть возможность связаться с пилотом? — спросил человек с экрана связи.
— Проверяем.
— Связь с пилотом только из центра управления полетами.
— Есть связь! — воскликнул лейтенант Веснушкин. — Но только односторонняя. На Восьмерке неисправная станция стоит, она все время на передачу работает в эфир. Новую уже поставили, а старую не размонтировали до сих пор. Можем услышать, что происходит в кабине.
— Включайте! И включите запись сразу.
— «…не пытайтесь повторить это дома…» — прозвучал хриплый до неузнаваемости от помех голос. Неприятно скрежещущий. Но интонация в нем еще улавливалась.
— Почему такой странный голос? Можете сделать четче?
— Нет, радиостанция неисправна. Это все что мы можем выжать!
— «…Хотя, откуда у вас дома истребитель?…»
— Раптор-8 двинулся!
— «…Попробуем впихнуть невпихуемое…
— Он движется не наружу! Раптор-8 движется вглубь станции!
— Перегрузка поля искуственной гравитации в коридоре А-8/7.
— Да, кто этот идиот?! Пытаться летать на универсале по корридору орбитальной станции! Он же в полтора раза шире коридора! — воскликнул майор Феофанов.
— «…это лишнее…»
— Повышение температуры в том же коридоре!
— Задымление в А-8/7. Повышение температуры!
— Он движется по коридору! Поворачивает!
— «…а это вообще для красоты…»
— А может и не идиот… — шокированно сказал Фкофанов. А в голове Валаньевой появилось подозрение, что одного такого идиота она знает. Малолетнего…
— Перегрузка поля гравитации в коридоре А-9/7.
— Задымление там же!
— Повышение температуры!
— Повреждение кабелей дежурного освещения!
— Повернул в А-5/7!
— Задымление, перегрузка, повышение температуры…
— Свернул в А-4/7!
— Так он же к реактору летит!
— Но сектор блокирован! В А-2/7 опущена переборка!
— «…Пока что все идет неплохо, — думал оптимист, пролетая мимо пятнадцатого этажа…»
— Свернул в А-2/7!
— Перегрузка…
— Остановился.
— Задымление! Резкий рост температуры! Поле гравитации не справляется! Дежурное освещение повреждено!
— Маршевый двигатель Раптора-8 вышел на рабочий режим! Мощность повышается! Вышел на режим стартового разгона!
— «…что ж, «спорим он первый свернет?»…»
— Нет, он не идиот! Он псих конченный! Он же на таран идти собрался! — понял наконец Феофанов.
— «…За КДВ!!!!..» — оглушил всех крик пилота. Оказывается, раньше он едва-едва шептал себе под нос и лейтенант Веснушкин вывернул громкость на полную. А вот в этот момент пилот заорал во все горло. И аккустический удар получился в рубке настолько мощным, что все присутствующие аж пригнулись.
— Связь потеряна!
— Двигатель останавливается!
— Поле гравитации выходит на нормальную мощность!
Это сообщение было крайним. После него повисла тишина.
— Что там? Что там происходит? — спросил человек с монитора связи.
— Ничего. Датчики ничего не показывают.
И лишь когда таймер выдал сообщение: «Тридцать одна минута», раздался оглушительный доклад. Оглушительный не по громкости, а по смыслу.
— Есть пинг от маршевых двигателей! Есть пинг реактора! — дальше помещение заполнил звук восторженных криков, апплодисментов и оваций.
Впрочем не надолго. Дальше пошла работа в обычном режиме.
