– Что ты здесь делаешь?
– Что я здесь делаю? – ошалело проговорил Матвей.
– Ты, ты. Чего ты крутишься возле нашей двери?
– Возле вашей двери?
– Попугая изображаешь? Каждое слово будешь повторять?
– Ты хочешь сказать, что ты здесь живешь?
– Ты что, тупой? Если квартира наша, значит, мы здесь и живем. Вся наша семья.
– И давно… тут живет вся ваша семья?
– Лет семьдесят уже. Как дом построили, – фыркнула девчонка.
Шокированный Матвей не сводил с нее глаз. Откуда она здесь взялась? Стоит такая наглая, как у себя дома, и еще насмехается над ним. Мамина шутка приобретает слишком большой масштаб. Что-то подозрительно много народу в этом розыгрыше. А может, мама здесь ни при чем? Она еще могла сделать вид, что не узнает сына, могла подговорить соседку. Но найти за такой короткий срок девчонку, засунуть ее в квартиру и поменять замки? Нереально. Да и откуда мама могла знать, что Матвея ночью не будет дома? Он и сам этого не знал. Нет, все так четко спланировать невозможно.
И к тому же утыканная пирсингом продавщица его тоже не узнала. Что же случилось?
– Вопросов больше нет? Теперь все понятно? – девчонка собралась закрыть дверь.
– Да, все понятно, – бесцветным голосом сказал Матвей, все еще сидя на полу. – Я такое в кино видел. Я просто провалился во временную дыру.
Почти закрывшаяся дверь снова отворилась.
– Чего?! Куда ты там провалился?
– В дыру. Во времени. Я либо в прошлом, либо в будущем. Поэтому в моей квартире живешь ты. Какой сейчас год?
– Это я тебя так дверью долбанула? Или ты и раньше такой был?
– Если я в будущем, то ты мой потомок. Потомка. Потомица, – Матвей хмыкнул, поднимаясь на ноги, – ну, в общем, прапрапрапраправнучка. А я твой прапрапра… Предок, короче говоря.
– Жуть! Пора санитаров звать. Пока ты никого не покусал, – сочувственно сказала девчонка. – Сходи голову полечи.
– Схожу. Ну, пока, – Матвей заторможенно поплелся вниз.
– Эй, пришелец! – крикнула девчонка, когда он добрался до первого этажа. Матвей поднял голову. – Лови! – Она бросила ключ, забытый Матвеем на площадке. Ключ загремел по ступенькам. Матвей медленно подобрал его и вяло сказал:
– А зачем мне ключ? Открывать все равно нечего.
– Ну, мало ли! – со смехом отозвалась девчонка. – Вдруг тебе повезет, и ты вернешься к себе?
7
Раскинув руки, Матвей лежал на медленно вращающейся карусели и равнодушно смотрел в высокое бесцветное небо. Перед его глазами поочередно проплывами перевернутые верхушки деревьев с пестрой листвой, крыша соседнего дома и едва различимая полоска от летящей серой точки-самолета. Железная конструкция при каждом новом круге издавала пронзительный визг, от которого у Матвея сводило скулы. Несмазанная карусель словно издевалась над ним. «Не-е-е-ет!» – слышалось Матвею в этом скрипе. Не-е-е-ет у тебя больше дома. Не-е-е-ет родителей. И тебя тоже не-е-е-ет.
Вдруг перед его глазами проплыла перевернутая голова дворника в замызганной вязаной шапке.
– Чего ты тут разлегся?
Матвей нехотя поднялся и сел на перекладине. Карусель продолжала вращаться.
– Чего разлегся, спрашиваю? – грозно повторил дворник.
– А что, нельзя? – огрызнулся Матвей, отъезжая от него.
– Ты из этого двора?
– Ну?
– Чего «ну»? Где живешь?
– Похоже, уже нигде.
– Ну-ка, шуруй отсюда. Нечего тут валяться, как дохлая рыба на берегу. Давай, давай, шевелись, – дворник схватил рукой карусель. Она остановилась.
Матвей спрыгнул на землю и молча поплелся к арке.
– Бродят тут всякие по чужим дворам, людей режут, – проворчал дворник ему в спину. – Давно пора камеры на подъездах установить.
Если бы Матвея спросили, где он потом шатался полдня, он мало что смог бы вспомнить. В голове остались лишь какие-то обрывки событий: вот он бредет вдоль озера в парке, вот сидит на скамейке в незнакомом дворе. Стоит перед торговым центром и смотрит на электронное табло, на котором температура воздуха сменяется датой. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что ни в какую временную дыру он не проваливался – и день, и месяц, и год на табло правильные.
Вместо обычного вихря мыслей в голове плавала странная пустота. Ноги сами несли его куда-то, он шел, поворачивал, снова шел, пока наконец не понял, что стоит возле своей школы.
Матвей поднялся по ступенькам на крыльцо и вошел в вестибюль. Там было пусто и тихо, как всегда во время уроков. И безразличный ко всему охранник все так же скучал над кроссвордом. И расписание уроков висело на своем обычном месте. Это был обыкновенный, рядовой день. Для всех остальных. Но не для Матвея.
Запах печеного хлеба привел его в школьный буфет. Он вдруг почувствовал дикий голод. Сытость от парочки бутербродов, съеденных утром на берегу реки, уже давно улетучилась. Как завороженный, Матвей смотрел на поднос с горой аппетитных пирожков, источающих умопомрачительный аромат. У одного пирожка немного подгорел бочок, именно так, как он любил. Матвей представил, будто откусывает хрустящую корочку, и рот мгновенно наполнился слюной.
– Что тебе, милый? – приветливо спросила полная круглолицая буфетчица за стойкой. – Попить или покушать?
– Дайте мне стакан воды, теть Саш, – попросил Матвей, сглатывая слюну.
– Воды? – удивилась буфетчица. – Фонтанчики опять не работают? Давай я тебе лучше компотику налью. И пирожки есть, только что из печки.
– Да я это… деньги дома забыл.
– Ну, потом занесешь. Из какого ты класса?
– Из седьмого «Б». Тетя Саша, а вы меня помните? Я Матвей.
– Что ты, милый, разве вас всех упомнишь? Вас тут как муравьев на лесной полянке, всё мельтешите, мельтешите. – Буфетчица взяла со стойки стакан компота и положила пару пирожков на тарелку. – Садись, покушай. Если денег нет, так что ж, с голоду помирать, что ли? Пятьдесят два рубля с тебя, завтра принесешь.
– Спасибо.
Матвей устроился за крайним столиком и с наслаждением впился зубами в пирожок. Буфетчица скрылась в кухне.
Когда Матвей уже допивал компот, сыто откинувшись на спинку стула, в буфет влетел Веня Ватрушкин. Перед прилавком он наступил на свой развязавшийся шнурок и грохнулся на колени, неловко взмахнув руками. Монетки, зажатые в кулаке, выскочили и весело зазвенели по всему полу.
– Ватрушкин, ты в своем репертуаре, – усмехнулся Матвей, глядя на ползающего по полу Веню. – Хоть у тебя все стабильно. Это радует.
– А? Ты мне? – тот поднял голову и вытащил из уха один наушник.
