– Чего тебе надо? – подозрительно поинтересовалась та, ступая блестящими розовыми сапожками по ярко-зеленой траве. Сегодня вместо хохолков на ее голове сидела шапочка со смешными ушками, из-под которой выбивались тоненькие косички, похожие на крысиные хвостики.
Девочка сделала несколько шагов и остановилась, громко перекатывая во рту леденец.
– Как тебя зовут?
– А тебя?
– Меня Веня.
– А меня Лея.
– Принцесса Лея?
Ее лицо посветлело.
– Да. Меня папа так зовет. Принцесса Лея. А ты откуда знаешь?
– Почему принцесса? – спросил Матвей вполголоса.
– Ты что, «Звездные войны» не смотрел? – удивился Ватрушкин.
– Нет. Я вообще далек от фантастики… был всегда.
– Ну вот, это оттуда… Очень красивое имя, – вновь обратился Веня к девочке. – Тебя так папа назвал?
– Да, папа. А вот он, – она ткнула пальцем в Матвея, – говорит, что таких имен не бывает. Но раз папа назвал, значит, бывает. Правда ведь?
– Конечно. А ты можешь позвать сюда своего папу?
– А зачем он тебе?
– Я хочу с ним поговорить.
– Про что?
– Про… важные вещи.
– Про какие?
– Про разные.
– Про какие разные?
Веня оглянулся на Матвея. Тот ехидно кивнул. Хотел по-хорошему с этим милым ребенком? Давай, общайся. Посмотрим, на сколько тебя хватит.
– Может, позвонить? – Веня понизил голос и показал глазами на кнопку домофона. – Кто-нибудь выйдет из взрослых, мы и спросим.
– Если бы все было так просто, – усмехнулся Матвей. – Я уже пытался. Домофон у них не работает.
– Не работает, – подтвердила Лея, сделав еще несколько шажков к забору. Матвей рявкнул:
– Давай зови взрослых! Няню зови. Или папу.
– А ты мне что за это?
– Я ее сейчас задушу, честное слово!
Матвей схватился за прутья ограды. Лея отпрянула.
– В садик тебе надо, к детям, козявка малолетняя! Тебе заняться нечем, вот ты над людьми и измываешься.
– В садик ходят только бедные, у которых нет денег на няню!
– В садик ходят счастливые дети, у которых много друзей, – возразил Веня. – И они все вместе играют. Это же здорово!
– А мне никто не нужен! – закричала Лея. – Все дети противные!
– Будешь такой врединой, тебе Дед Мороз не принесет подарок на Новый Год! – сказал Матвей, не зная, чем еще пронять этого дикого ребенка.
– Никакого Деда Мороза нет! – выпалила Лея, воинственно блестя глазами. – На самом деле подарки детям покупают родители. Взрослые думают, что дети глупые, поэтому всё врут! Я знаю!
Матвей не нашелся что ответить. То есть он, конечно, был в курсе насчет Деда Мороза. Сейчас. А в глубоком детстве он свято верил, что долгожданные подарки, таинственным образом появляющиеся под елкой, приносит добрый волшебный старик с бородой и большим красным мешком за спиной. Но Лея! Ведь она совсем еще маленькая. Как можно в детстве не верить в Деда Мороза?
Веня потер переносицу под очками.
– Лея, хочешь, я что-то тебе покажу? Подойди поближе.
– А если ты меня схватишь? – недоверчиво спросила она. – И сделаешь мне укол, от которого я парализуюсь и не смогу разговаривать?
Матвей со стоном закатил глаза.
– Нет, не схвачу, – терпеливо сказал Веня. – Иди сюда. Не бойся.
Лея поколебалась несколько секунд, но любопытство пересилило, и она подошла почти к самой решетке. Матвей с интересом наблюдал за неуклюжими попытками Ватрушкина добыть нужную информацию. Понятно же, что у него все равно ничего не выйдет. Контакта с этой чокнутой мартышкой не получится. Нужно принимать более радикальные меры, чтобы добраться до взрослых обитателей дома. Может, и правда схватить ее через прутья забора? Вдруг кто-нибудь выбежит на оглушительные вопли?
– Смотри, что у меня есть, – Веня разжал кулак, и на его ладони сочным медовым цветом заблестел кусочек янтаря. Лея восхищенно ойкнула.
– Что это?
– Это осколок солнца.
– Что, прям настоящий?
– Самый настоящий. Он оторвался от солнца и упал на землю.
– А папа говорит, что солнце – это огненный шар, а никакой не камень.
– Ну да, так и есть. Раньше это была огненная капелька. Но пока летела сюда из космоса, она остыла и превратилась в камень. Посмотри, что там внутри.
Лея склонилась к его ладони и ахнула.
– Божья коровка! Можно?
– Возьми.
Ватрушкин просунул руку сквозь прутья решетки. Лея взяла гладкий камушек двумя пальцами и подняла вверх, завороженно разглядывая застывшую в янтаре красную горошину.
– Точно, божья коровка. Вон усики и лапки. Она настоящая?
– Она живая, – сказал Веня.
Лея уставилась на него широко открытыми глазами.
– Живая? А почему не шевелится?
– Не может.
– Почему не может?
– Солнечный камень не отпускает. Видишь, какой он твердый, – Веня взял янтарь и легонько постучал им по кованой решетке. – Из него просто так не выбраться.
– А как ее освободить? – взволнованно прошептала Лея. – Это же страшно, когда живая и не можешь шевелиться.
– Надо эту застывшую каплю снова растопить.
– Как растопить?
– Как сосульку. Ты брала зимой сосульку? Она твердая, но если ее крепко сжать рукой, то она начинает таять. От твоего тепла.
Лея схватила янтарь и сжала в кулаке.
– Солнечный камень рукой не растопишь, – улыбнулся Веня. – Нужно что-то очень-очень горячее.
– Батарея? – предположила Лея.
– Нет, горячее.
– Огонь?
– Еще горячее.
Лея наморщила лоб, пытаясь придумать, что может быть горячее огня. Утомленный Матвей бродил в стороне, не в силах слушать всю ту чепуху, которую нес Ватрушкин. Тряхнуть бы за шкирку эту баламутку, а он ей сказки рассказывает. Только время зря теряет.
– Ничего нет горячее огня, – после короткого раздумья заявила Лея, не оставляя попыток согреть янтарь руками.
– Есть, – возразил Веня.
– И что это?
– Сердце.
– Какое сердце?
– Доброе. Человеческая доброта может растопить что угодно.
– И даже камень?
Веня кивнул. Лея испытующе уставилась ему в глаза, но на лице Ватрушкина не дрогнул ни один мускул. Он ответил ей открытым и искренним взглядом. Матвею даже показалось, что он сам верит в то, что говорит.
