– Родителям хочу позвонить, – вздохнул врач. – Только я не нашел тут ни отца, ни матери. Где они у него?
– С ним опять что-то случилось? – оторопел Матвей. – Здесь, у вас в больнице?
Врач спустился с крыльца.
– Послушай, тут такое дело… Медсестра, молодая девочка, закрутилась с этой велосипедной командой… Ну, перепутала она, понимаешь?
– Что перепутала?
– Пациентов перепутала. Укол не тому сделала. Твой друг – Вертушкин, а там был Ватрушкин. Твой Ваня, а тот Веня. Перепутала.
– Понятно. Только наоборот – мой Ватрушкин, а не Вертушкин. И Веня, а не Ваня. Ну сделали ему укол, и что? Он заснул от него, что ли?
– Нет, укол был просто обезболивающий. Но у Вани…
– У Вени.
– Да, у Вени оказалась аллергия на этот препарат. Пришлось снимать приступ… И теперь он действительно спит, – сказал врач. – Его уже в другой корпус отвезли, в палату.
– И когда он проснется? – спросил Матвей. Он успокоился, что с Ватрушкиным ничего страшного не случилось. Все в пределах нормы. Нормы его везучести.
– Да проснется он часа через два. Но сразу его не отпустят. Надо понаблюдать до утра. Мало ли что. Вот поэтому мне нужно связаться с его родителями.
– Про родителей ничего не знаю. Он с теткой живет, – сказал Матвей. – Ищите в телефоне имя «Лана». Еще можно «Олег Денисович». Это классный руководитель.
– Ну вот, другое дело, – кивнул врач, листая контакты в телефоне Ватрушкина. – Ох, елки-палки… Сейчас еще с теткой объясняться. Распереживается… Старая она у него, не знаешь?
Матвей пожал плечами.
– Прибавила она нам работы, эта медсестра, – вздохнул врач. – У нас такого никогда не было. Как она могла перепутать, просто удивительно!
– Как раз ничего удивительного, – отозвался Матвей. – И я думаю, что тетка не будет сильно переживать. Она у него привычная.
– Ну, ладно, иди домой. Завтра увидишь своего одноклассника. Совершенно здорового, – пообещал врач и пошел к крыльцу.
– Не факт, – пробормотал Матвей. – До утра еще полно времени. Да, кстати, а вы резинку-то вытащили?
Врач обернулся:
– Какую резинку?
– Резинка от наушника у него в ухе. Мы из-за этого и приехали.
– Сейчас позвоню коллегам, они посмотрят.
Врач скрылся в здании. А Матвей потоптался немного в больничном дворе и пошел к трамвайной остановке.
17
На одной из остановок трамвай так удачно остановился возле большого торгового центра, что голодный Матвей выскочил и прямиком отправился на фуд-корт. Надеяться на ужин в доме Ватрушкина теперь не приходилось, поэтому надо было подзаправиться как следует. Кто знает, когда и где в следующий раз удастся нормально поесть?
Устроившись за пластиковым круглым столом, Матвей задумчиво жевал гамбургер и совершенно не ощущал вкуса. Из головы не шла хвостатая комета, которая так понравилась водителю «скорой». Неужели причина действительно в ней? И от нее пошла та мощная невидимая волна, которая смешала вероятности? Если это так, то дела плохи. Уменьшаются и без того ничтожные шансы вернуться к себе. Следующую комету можно прождать очень долго… Где он будет жить? Чем питаться? Маминых пяти тысяч явно не хватит. И вообще, где гарантия, что следующая комета окажется достаточно мощной, чтобы все вернуть на свои места?
Эх, как тяжело решать такие сложные вопросы в одиночку! Сейчас бы поговорить с кем-нибудь… Хотя бы с тем же Ватрушкиным. Не ахти какой компаньон, но все же лучше, чем никого. Полазили бы вместе с ним по интернету, поискали бы информацию о небесных телах и явлениях. Вдруг наткнулись бы на что-нибудь важное?
Так нет же! Угораздило этого недотепу загреметь в больницу! Как раз тогда, когда хоть что-то стало проясняться. Да уж, сегодня Ватрушкин превзошел самого себя. Рекорд по невезению! Матвей даже рассердился. Так его подвести! Бросить на произвол судьбы, да еще в самый неподходящий момент… Что теперь делать? Куда идти? С кем советоваться?
Матвей бросил случайный взгляд в сторону и поперхнулся от неожиданности. За соседним столиком сидел один из гопников, тот, который был с ножом. Грек. Он развалился на стуле, вытянув ноги в проход, и громко болтал по телефону. Матвей судорожно закашлялся, зажимая рот рукой. Гопник скользнул по нему безразличным взглядом и отвернулся. Матвей схватил обжигающе ледяную банку с лимонадом и жадно припал к ней, не сводя глаз со своего врага. Он не понимал, почему тот никак на него не реагирует. Все-таки это странно: караулить его у подъезда, полночи гоняться за ним по городу и окрестностям, а сейчас сидеть рядом как ни в чем не бывало! И даже не смотреть в его сторону! Притворяется? Задумал что-то? Поджидает удобного момента?
Только спустя несколько мгновений, отдышавшись и придя в себя, Матвей сообразил, что гопник не притворяется и ничего не задумал. Он его просто не знает. В этой вероятности они незнакомы.
Матвей с шумом выдохнул. Чуть-чуть полегчало. Но все равно сидеть в полуметре от преступника, из рук которого вырвался только чудом, было невмоготу.
Матвей в смятении повернулся спиной к соседнему столику. Сердце по-прежнему судорожно колотилось, ладони вспотели. Хотелось вскочить и бежать отсюда без оглядки, как тогда, на стройке. Останавливала только здравая мысль: зачем бежать, если никто не собирается преследовать? Да еще и появился реальный шанс отомстить за себя. И за маленького Гошку, конечно. Ведь в этой вероятности он пострадал больше, чем Матвей.
А действительно, почему бы не воспользоваться ситуацией и своим временным преимуществом? Матвей знает гопника в лицо, а тот его – нет. Можно пойти за ним незаметно, выследить и сдать полиции. Или хотя бы посмотреть, где он живет, и рассказать Гошкиному отцу. А там, глядишь, и остальных поймают. Милослава сказала, что этих троих уже объявили в розыск.
Грек встал, с грохотом отодвинув стул. Матвей искоса наблюдал за ним. Тот сунул телефон в карман, подтянул съезжающие штаны и неторопливо двинулся к эскалатору.
Матвей напряженно смотрел, как он уходит, и не мог заставить себя подняться. Будто его держал огромный мощный магнит. Не было сил оторваться от стула. В самом деле, зачем куда-то идти и кого-то выслеживать? Что за нелепые игры в шпионов? Бандитов должна ловить полиция, а никак не ученики седьмых классов. К тому же это вообще не его мир. Зачем вмешиваться и что-то менять? В той, настоящей реальности Гошка в безопасности, его не поранили ножом, он целый и невредимый. И вообще, какой смысл ловить их здесь, если там они все равно останутся на свободе?
Грек уже скрылся из виду, но облегчение почему-то не приходило. Голова пылала, руки не слушались, ноги дрожали мелкой противной дрожью. В животе бултыхался тяжелый тошнотворный ком. Было досадно и противно. Он струсил. Испугался этого урода до дрожи в ногах и колик в животе. Не смог сделать даже такую малость – проследить за ним. Побоялся, что слежку заметят. Он трус, самый обыкновенный трус. А ведь у него был реальный шанс помочь… Полиция наверняка не знает, как выглядят эти грабители. Маленький Гошка не видел их лиц в темной арке. А Матвей мог бы узнать каждого даже с закрытыми глазами, только по голосу. Но он ничего не сделал. Хотя именно сейчас реальной угрозы для него не было. Теперь бандиты снова будут прятаться во дворах, отбирать телефоны и калечить людей. И нет никакой разницы, в какой вероятности это станет происходить. Трусость всегда остается трусостью, независимо от обстоятельств. И от параллельных реальностей.
