– Ты куда? – прошипел он, пытаясь ее остановить. Ему совсем не хотелось встречаться с капитаном после того неудачного знакомства на лестничной площадке, когда его обвинили во взломе квартиры. Может, Гошкин отец и не придал большого значения словам тети Вали, но мало ли что? От полицейских лучше держаться подальше.
Милослава подошла к капитану и заговорила с ним. Слов было не разобрать: сигнализация, помолчавшая пару секунд, взвыла снова. Милослава размахивала руками и показывала на свои окна. Гошкин отец то кивал, то качал головой. Стараясь держаться в неосвещенной части двора, Матвей приблизился, чтобы хоть что-то услышать. Когда наконец минут через пять сирена стихла, стало понятно, что речь уже не о доставшей всех жильцов сигнализации, а о Гошке.
– …испугался сильно, пригрозили они ему чем-то, – с горечью в голосе говорил капитан. – Ничего не рассказывает… Эх, знать бы, кто это был! Хоть бы один свидетель! Такой большой двор, несколько домов, просто не может быть, чтобы их никто не заметил… Всех опросили – и ничего.
– Но они же прятались, поэтому их никто не видел, – возразила Милослава.
– А другие потерпевшие? Почему они молчат? Мой сын наверняка не единственный, на кого напали. Почему никто не пришел и не написал заявление? Тогда у нас появилась бы зацепка. Где они все? Забились по своим щелям и трясутся?
Он замолчал и принялся тщательно вытирать руки тряпкой. Матвей почувствовал себя неуютно. Как будто капитан говорил именно о нем. Это он знает преступников и молчит, это он сидит в своей щели и трясется. Снова всплыло то мерзкое чувство стыда и досады, которое он ощутил вчера, когда упустил Грека. Нет, не упустил, а отпустил, намеренно позволил ему уйти. Смалодушничал. Струсил, как ни противно было это осознавать.
– Знаешь, что самое тяжелое в нашей работе? – глухо спросил капитан, опуская капот.
– Погони? – наивно предположила Милослава. – Перестрелки?
– Нет, не погони… И не перестрелки. Равнодушие. Просто равнодушие окружающих. Никто никогда ничего не видит, не слышит, не замечает. А если и заметит, то ничего не скажет. Зачем куда-то ввязываться? Своя шкура дороже. Их никогда ничего не волнует. Пока это страшное не коснется конкретно их. А когда коснется, другие отнесутся к ним точно так же, тоже ничего не услышат и не увидят…
– Я видел! – воскликнул Матвей неожиданно для себя. Его буквально выбросило из темноты на освещенный клочок двора. Он просто больше не мог этого слушать. Капитан словно ковырял раскаленной палкой в открытой ране. Невозможно было выносить эту горечь презрения к самому себе, она разъедала все внутри. В ней растворился даже страх быть несправедливо обвиненным. – Я их видел, всех троих, – повторил он. – Я могу их описать.
Гошкин отец поднял глаза и пристально взглянул на него. Конечно же, узнал. Милослава метнула быстрый взгляд на Матвея и напряженно прикусила губу. Непонятно, одобряла его поступок или нет. Сам Матвей прекрасно осознавал, что делает большую глупость, что нелегко будет объяснить капитану свое участие в этом деле. Но он не мог иначе. Было необходимо реабилитироваться в собственных глазах. И как можно скорее.
– Снова ты? – спросил у Матвея Иван Николаевич. Даже удивительно, как быстро он из расстроенного отца вновь превратился в полицейского. – Это тот самый парень, которого ты не знаешь и который ковырялся отмычкой в твоем замке? – уточнил капитан у Милославы.
– Да знаю я его, это мой одноклассник! – преувеличенно бодро воскликнула Милослава.
– Но позавчера ты сказала, что видишь его в первый раз.
– Пошутила она, – проворчал Матвей. – Она всегда шутит так по-дурац… не смешно то есть.
– Да! – подхватила Милослава. – Мы с ним поссорились… вот я и сказала, что не знаю его.
– Почему он лез в твою квартиру? Почему открывал ее ключом? – продолжал допрос Гошкин отец.
– Я же вам тогда говорил, что… – попытался было Матвей подбросить Милославе нужную подсказку.
– А ты помолчи, – оборвал его капитан. – Твоя личность еще не установлена. Откуда я знаю, может, ты один из грабителей и решил сдать своих дружков? А девчонку просто запугал!
– Запугаешь ее! – буркнул Матвей. – Она сама кого хочешь запугает.
– Иван Николаевич! – твердо сказала Милослава, вынимая из сумки телефон. – Я вам правду говорю, это мой одноклассник, Матвей. Если не верите, позвоните нашему классному руководителю, он подтвердит. Вот его номер. А ключ я Матвею сама дала, только он дверь открыть не смог, потому что безмозглый и криворукий. С таким простым замком не справился!
Матвей возмущенно взглянул на нее, но промолчал. Ладно, насчет «безмозглого и криворукого» он с ней потом поговорит. Но идея звонить учителю никуда не годится. Что, если тот ничего не подтвердит или скажет лишнее? Остается только надеяться, что капитан поверит им на слово.
Надежды не оправдались. Иван Николаевич взял трубку у Милославы, посмотрел на экран и нажал клавишу вызова.
– Я привык проверять информацию, – сказал он. – Как фамилия у твоего одноклассника?
Матвей и Милослава встревоженно переглянулись. Какую фамилию назвать? Настоящую слишком рискованно, это снова вызовет массу ненужных вопросов. А второго Матвея как назло в классе не было.
– Докучаев! – выпалила вдруг Милослава.
Матвей уставился на нее, открыв рот. Докучаев?! С ума, что ли, она сошла? С чего вдруг ей стукнуло в голову наградить его фамилией классного руководителя? Нашла тоже родственничка! Ученик седьмого «Б» Матвей Докучаев! Да классный никогда не подтвердит, что знает такую странную личность.
Но Олег Денисович без колебаний заверил бдительного полицейского, что в классе есть такой ученик. Его даже не смутило неожиданное появление «родственника». А может, Милослава все правильно рассчитала и именно эта фамилия послужила ему знаком? Так или иначе, классный руководитель был готов хоть сию минуту приехать за своим учеником в отделение полиции. Капитан Тихонов успокоил его, сказав, что такой необходимости нет и «Матвея Докучаева» никто ни в какое отделение не забирал. Пока что. Просто понадобилось установить его личность.
– Ну ладно, – подытожил Гошкин отец, возвращая Милославе телефон. – Будем считать, что вы сейчас говорите правду, а позавчера просто дурачили меня.
– Это она дурачила, – буркнул Матвей, – а я сразу вам сказал, что я ее одноклассник.
– Ну давай, одноклассник, дальше рассказывай! – потребовал капитан. – Откуда ты знаешь, что их было трое? На тебя тоже напали?
Матвей отрицательно замотал головой. Если заявить, что на него напали, снова возникнут вопросы, в которых легко запутаться.
– Они были в понедельник в нашем дворе, – сказал он и поправился: – То есть в этом дворе. Я сидел вон там, на скамейке, и очень хорошо их видел.
– А что ты здесь делал в понедельник? Ты же не здесь живешь.
– Ко мне приходил, – быстро сориентировалась Милослава. – А меня не было, и он ждал. На скамейке.
