– Никогда не видел, чтобы ты улыбалась, – говорит Энцо.
На меня будто вылили ведро холодной воды.
– Ни разу за два с половиной года. Что ж, ожидание того стоило.
Я со звоном роняю вилку на тарелку и резко отодвигаю ее от себя, потому что моментально теряю аппетит. Может, Энцо именно этого и добивался? Вряд ли ему нравится, что я ем такую калорийную пищу.
Никто не произносит ни звука. А затем…
– Я же просил тебя не приходить сегодня, Энц, – говорит Вард.
А затем пододвигает мою тарелку к себе и преспокойно начинает доедать за мной. Я стараюсь никак не реагировать, хотя такое панибратство меня просто поражает.
– И отказаться от блинчиков Ками? – спрашивает Энцо с набитым ртом. – К тому же тут еще и Джей Ди. С ней просто обхохочешься, правда? Такая болтушка!
Ками фыркает, бросив взгляд на мое каменное лицо. Энцо усмехается, и даже Вард приподнимает уголки губ.
– Ты прав, Энц, – говорит Ками. – Мы тоже рады, что Джейн сегодня здесь, с нами.
– «Джейн», значит? – повторяет Энцо. – Не «Джей Ди»? – Он бросает взгляд на Варда. – Пусть это и не настоящее ее имя, но получше, чем «Динь».
Я не буду смотреть на Варда. Не буду. Не… черт возьми, нет, все-таки смотрю. И, что хуже всего, он тоже смотрит на меня. Это прозвище – наш общий секрет, и, несмотря ни на что, оно мне нравится.
Мне неожиданно очень хочется сбежать. Эти ребята – слишком нормальные для меня. Слишком настоящие. Яркие и… цветные. Я привыкла быть блеклой и максимально незаметной. Привыкла к форме-наволочке, регулированному питанию и неизменному ежедневному режиму. А все это не по мне. Мягкие кровати, теплая одежда, горячий суп, зеркала, шоколадные хлопья и смеющиеся ангелочки вроде Ками. Это не моя жизнь. Такой жизни у меня никогда больше не будет.
Мне тепло, даже слишком тепло, поэтому я закатываю рукава толстовки Варда до локтей. Пытаюсь придумать, как мне сбежать обратно в свою тихую, спокойную и бесцветную камеру, и вдруг Ками громко ахает, хватает меня за руку и вытягивает ее над столом, чтобы увидели все.
– Это еще что?!
Я опускаю взгляд и вижу, что у меня все запястья в синяках. И прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, Вард и Энцо дружно наклоняются вперед, чтобы получше рассмотреть.
– Наручники, конечно, штука неудобная, но синяков от них не остается, – говорит Энцо.
Ну, положим, это не так, но сейчас Энцо прав.
– Вчера их не было, – натянуто говорит Вард. А затем поворачивается к Энцо: – Я прав?
Энцо мотает головой.
– Нет, не было. Что бы там ни случилось, произошло это уже после нашей тренировки.
И тут до них обоих доходит. Энцо цедит сквозь зубы:
– Ваник.
– Ваник? – ошарашенно повторяет Ками. – Вы не говорили, что с ней работает Ваник!
– Нам нельзя выкладывать тебе все, ты же знаешь, – мягко говорит Вард. – Здесь… существуют определенные правила, Ками. Они распространяются даже на меня.
– Мы знаем, как ты к нему относишься, Кэм, – вставляет Энцо точно таким же тоном. – И у тебя, как и у Варда, есть полное на это право.
Как и у Варда? Во мне просыпается любопытство, но Энцо замолкает.
Ками не выпускает мои руки.
– Да ты понятия не имеешь о том, как я к нему отношусь! – восклицает она.
– Он тебе не нравится, мы поняли, – говорит Энцо.
– «Не нравится»?! – Ками издает такой смешок, что у меня мурашки бегут по коже. – Нет, Энцо, не так. Я его ненавижу. Хоть бы он сдох!
Четыре слова – и все вокруг замирает. Эти слова снова и снова звучат у меня в голове.
Хоть бы он сдох.
Хоть бы он сдох.
– Джейн?
Ненавижу тебя. Вас обоих. Хоть бы вы сдохли.
– Динь?
Я с вами больше не разговариваю.
– Джей Ди, все путем?
Для меня вы умерли.
Я слышу оглушительный вопль, и тут кто-то начинает трясти меня за плечи. Я прихожу в себя, жадно глотаю воздух и понимаю, что меня бьет дрожь.
– Ты чего, Джей Ди?
Энцо встряхивает меня еще раз, хотя на этот раз не так сильно. Ками и Вард вскочили с мест и с тревогой вглядываются мне в лицо. Я быстро отворачиваюсь и встречаюсь глазами с Энцо – он внимательно смотрит на меня, словно пытается понять, в себе ли я.
Я вскакиваю со стула. Спотыкаясь, отступаю на несколько шагов – ноги слушаются плохо. А затем я просто срываюсь с места и, не оглядываясь, выбегаю в коридор. Добегаю до ванной комнаты, с грохотом захлопываю за собой дверь и обеими руками хватаюсь за раковину. Отчаянно пытаюсь вспомнить интонацию и голос Варда. Вот что мне нужно…
Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. Вот так.
Я долго-долго стою, уставившись на свои руки, и стараюсь восстановить дыхание. В конце концов успокаиваюсь, поднимаю голову и встречаюсь взглядом со своим отражением. Кожа у меня бледная до голубизны. Зрачки огромные, губы дрожат. Мышцы натянуты, как струны. Нет, больше не могу смотреть. Чем дольше смотрю, тем яснее вижу их.
Я как можно дальше отступаю от зеркала, забиваюсь в самый дальний угол ванной комнаты, сползаю вниз по стене и сжимаюсь в комочек.
Ками осторожно приоткрывает дверь и заглядывает внутрь.
– Джейн?
Сижу с закрытыми глазами, обхватив колени руками. Я в безопасности.
Я чувствую, что Ками колеблется. Но затем она все-таки подходит ближе и усаживается рядом. Обнимает меня за плечи. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться, но хватка у нее неожиданно крепкая.
– Все хорошо, – шепчет она. – Все будет хорошо.
Она ошибается. «Хорошо» не будет. Я точно знаю. Но ее тон почему-то успокаивает меня.
Меня уже много лет никто не обнимал, если не считать Варда. Да, мы сидим на холодном, твердом полу, а я тону в жутких воспоминаниях, но в объятиях Ками я чувствую себя в безопасности, и неважно, что это иллюзия. Ками и не подозревает, как сильно мне нужно было тепло. И я тоже.
Она напевает себе под нос и перебирает мои волосы. Мое сердце затихает и перестает выпрыгивать из груди, дыхание выравнивается, дрожь утихает, и даже мысли почти приходят в норму. Не знаю, долго ли мы так сидим, но в конце концов Ками замолкает и спрашивает:
– Лучше?
Я киваю, не поднимая головы.
– Как думаешь, ты готова вернуться?
На этот раз я не отвечаю, потому что после своего позорного бегства боюсь смотреть в глаза Варду и Энцо.
– Мальчики уже ушли. – Ками словно читает мои мысли. – У тебя, может, и выходной, но у них нет. Остались только мы с тобой.
