– Признаюсь честно, я не знаю, как мне тебя называть.
Задумчивый голос Эстер вклинивается в мои тревожные мысли.
– Всем известно, что Джейн Доу – это не твое настоящее имя. И Динь тебя называет только один человек. – Ее глаза мягко светятся, прямо как две луны в окружении звезд. – Так что нам ничего не остается, кроме как называть тебя Джейн. Пока не подберем что-нибудь получше. Будь осторожна, а то такими темпами у тебя может случиться раздвоение личности.
Она шутит, но я с ней совершенно согласна.
– Так, мы закончили. – Эстер закручивает крышку и ставит тюбик на место.
Синяки почти полностью пропали. Что же это за чудесная мазь? От Эстер не укрывается мое удивление.
– Это секретный рецепт, – говорит она. – Он идеально подходит для лечения маленьких ссадин, и поверь мне, это очень полезно, когда в доме трое маленьких детей.
Жаль, что работает мазь только на мелких ссадинах. Думаю, во всем мире не найдется лекарства, которое смогло бы исцелить всю ту боль, которую причинил мне Ваник.
– Ты любишь лазанью? – спрашивает Эстер по пути в комнату. – Я знаю, у тебя довольно скромный рацион, но, думаю, вреда от небольшой перемены не будет.
Лазанья? У меня уже слюнки текут. Раньше мне очень нравилась итальянская кухня. Когда я была маленькой, мы ели итальянскую еду каждую пятницу. Пицца, паста, чесночный хлеб, даже джелато
[3] на десерт. Обычно папа готовил, а я…
Нет.
Стоп.
Стопстопстопстоп.
– Джейн? Все хорошо?
Я так напряженно пялилась на собственные ступни, стараясь отогнать воспоминания подальше, что даже не заметила, как Эстер привела меня обратно в столовую. Вопрос Ками снова выдернул меня под софиты всеобщего внимания.
– У тебя животик болит? – Эбби хватает меня за руку, переплетая наши пальцы, и тянет за собой к столу.
Я сажусь, и она тут же взбирается ко мне на колени.
– Когда у меня болит, мама поет мне песенку. Хочешь, мы тебе тоже споем?
– Эбби, милая, давай не будем сильно доставать Динь, – говорит Вард. Он пристально наблюдает за нами и ловит каждое движение.
Эбби хмурится и становится от этого еще более миленькой.
– Динь? Кто такая Динь?
– Так он называет Джейн, – говорит ей Ками.
Малышка морщит нос:
– Глупое имя!
– В десятку, – ворчит Энцо.
Я слушаю их и чувствую, как тугой узел у меня в груди потихоньку развязывается и воспоминания волнами отступают назад. Я с благодарностью обнимаю Эбби.
– Животик прошел? (А она очень наблюдательна.) Но мы ведь не успели тебе спеть. Мы тебя достали?
– Все в порядке, малышка. Ну-ка иди сюда!
Вард неожиданно выхватывает девочку прямо у меня из рук и начинает ее щекотать. Эбби заливается хохотом. Он усаживает ее в детское кресло, стоящее на взрослом стуле. Итан и Айзек садятся по бокам, напротив Энцо и Ками. Вард опять окидывает меня долгим вопросительным взглядом, как будто хочет поинтересоваться, в порядке ли я. В ответ я слегка приподнимаю подбородок. Его взгляд теплеет – вот черт, я опять инстинктивно отзываюсь на это тепло, – и он уходит на кухню. А уже через несколько секунд они с Эстер возвращаются с потрясающей едой.
Когда первый кусочек лазаньи оказывается у меня во рту, я с трудом сдерживаю стон. Но второй раз я такой промашки себе не позволю. Вместо этого я просто торопливо поглощаю ужин, заедая его превосходно запеченными овощами.
Так много чудесных вкусов и умопомрачительных ароматов… Очередное напоминание о том, что реальный, настоящий мир не делится на палитру из скучных, серых оттенков. После всего того, что я испытала сегодня, как я смогу вернуться к прежней монотонной жизни? Я ведь была так… ну, не счастлива, положим, но мне все это нравилось.
– Как твое продвижение по программе, Ками? – спрашивает Эстер, и во мне вновь загорается любопытство.
Ками болтала о том и о сем целый день, но так и не сказала ничего по существу. А я до сих пор не имею ни малейшего понятия, чем она занимается целыми днями. О «программе» она упомянула только перед самым уходом к Эстер.
– О, ты знаешь, все очень даже ничего! – говорит Ками, взмахивая в воздухе вилкой. На долю секунды она смотрит на меня, а потом снова переводит взгляд на тетку.
– Как ваши тренировки, ребята? Вы делаете успехи? – спрашивает Эстер.
Я стараюсь не хмуриться. Ничего не понимаю. Ками тоже тренируется с Энцо? Мне нужно больше подробностей. Почему они не могут перестать так… осторожничать? Глаза Ками снова обращаются ко мне. По какой-то непостижимой причине она начинает нервничать.
– Я продвигаюсь довольно медленно. – Она явно уходит от ответа. – Но в то же время кое-какие… успехи видно.
– Ты теперь не думаешь, что Джейн…
Вард кашляет, и Эстер бросает на него озадаченный взгляд. Сжимает губы и снова опускает взгляд в тарелку.
– Надо в следующий раз больше чеснока добавить, – говорит она. – Будет острее.
Не знаю, чего мне хочется больше: опять рассмеяться или окончательно расстроиться? Или, быть может, швырнуть в Варда остатками своей лазаньи?
Вместо всего этого я втыкаю вилку в запеченную картошку и подношу ко рту, но откусить и дожевать мне не судьба. Раздается шорох, и дверь в квартиру открывается. А затем в столовую заходит человек. Очень знакомый человек. В комнате повисает тишина.
Я в шоке пялюсь на вошедшего к нам директора Фэлона. Его взгляд обегает стол и останавливается на мне. У меня полное ощущение, что в эту минуту остановилась и вся планета. А затем развернулась и завертелась в обратную сторону сразу после того, как комнату огласил счастливый детский крик:
– Папочка!
Эбби спрыгивает со своего креслица и бросается через всю комнату прямиком в объятия директора Фэлона. Итан и Айзек срываются следом за ней, Эстер встает и идет за ними.
– Рик, милый, я думала, ты не вернешься до конца недели?
– Планы изменились, – отвечает Фэлон глубоким, мрачным голосом, а затем наклоняется и целует Эстер в щеку. Треплет Айзека по волосам, коротко пожимает плечо Итана и поднимает Эбби на руки.
Между тем я стараюсь ровно дышать, чтобы не выблевать лазанью Эстер прямо на эту прекрасную скатерть.
Фэлон – отец Эбби, Итана и Айзека. Он муж Эстер. А значит…
– Привет, дядя Рик, – нервно говорит Ками. Когда она бросает на меня робкий взгляд, мне становится совершенно ясно, чего она боится. Но я в этот момент смотрю не на нее, а на Варда.
