– Ой, да ладно тебе! – смеется Пандора. – Выше нос, Лис.
Я так жутко нервничаю из-за всего этого – ожиданий, перепутанного доверия, шуток о лягушках, что в моем случае, кстати, совсем не шутка, – что не могу сдержаться и вскидываюсь:
– Хватит меня так называть! То Лис, то принцесса! Что это вообще за имя такое?!
Пандора выглядит удивленной, даже немного обиженной.
– Эм-м… твое имя? Не принцесса, конечно, это Кайл придумал, и да, это странновато, но Лис…
Я оступаюсь и крепко жмурюсь. Как бы мне хотелось сбежать, сбежать отсюда, из этой комнаты, от всего, что я узнала за последний час.
И все же я набираюсь мужества:
– Откуда вы знаете мое имя?
На этот раз мне отвечает не Пандора, а Кайл:
– Мы наблюдали за тобой годами, Алиса Скотт.
У меня внутри все холодеет от одного лишь звука имени, которое я слышала всего два раза за два с половиной года, и оба раза его произнес Кайл. Он еще не договорил, но я уже знаю, что его последующие слова разотрут меня в порошок, уничтожат.
– Мы наблюдали за тобой задолго до того, как ты убила своих родителей.
Глава 24
Мне нужен воздух. Воздуха, скорее! Не осознавая, что я делаю, я разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, прежде чем кто-то успевает меня остановить. Слышу крики тревоги у себя за спиной, но все равно не могу остановиться – не остановлюсь – не могу – не буду! Я бегу и бегу по озаренным пламенем коридорам подземного лабиринта, не думая о том, что могу потеряться или что кто-нибудь сейчас выскочит из-за угла и поймает меня. Мне просто нужно сбежать, сбежать!
– Алиса, остановись!
Я не могу остановиться.
Я не остановлюсь.
Не буду!
– Лис! Ты можешь остановиться хоть на секунду?!
Легкие горят. Икру сводит судорогой, в боку колет так, словно меня ударили ножом. Но все это – ничто по сравнению с болью, которая просто рвет меня на куски изнутри. Так что я просто слепо бегу, петляю по коридорам бесконечных тоннелей, углубляясь все дальше и дальше в подземный лабиринт.
– Алиса! Хватит!
Руки появляются прямо из темноты и обхватывают меня стальным обручем. Из моей груди вырывается воздух, только теперь я понимаю, как быстро и рвано дышала все это время и с какой скоростью у меня колотится сердце.
Я не могу контролировать эти приступы. Все, что я знаю, – мне нужно вырваться и сбежать. Сбежать отсюда. Поэтому я извиваюсь и нападаю, как загнанный зверь, вырывая, выцарапывая себе путь к свободе. Но стальные руки только крепче стискивают меня и намертво прижимают к такой же стальной, неподвижной и теплой груди. Я не могу шевелиться, не то что вырваться. Но несмотря на это, я не сдаюсь. Я борюсь с ним. Борюсь! И только когда мои силы начинают сдавать от усталости, я слышу глубокий, успокаивающий голос, долетающий до меня как будто издалека. Слышу обрывок истории, которую он рассказывал все это время:
– …а потом, когда мне было четырнадцать, я врезался на своем велосипеде в припаркованную машину – не спрашивай как, – и опять разбил ее! Я чувствовал себя таким идиотом, что боялся рассказывать об этом несколько дней. Я ждал так долго, что им пришлось залепить дырку в черепе железной пластиной, чтобы все срослось, как надо. Напомни мне показать тебе шрам в следующий раз, но только, пожалуйста, до того, как опять попытаешься содрать с меня лицо!
Вспышка проходит, я поднимаю взгляд, вижу Кайла, и мой разум проясняется.
– П-п-п-прост-т-ти… – заикаясь, говорю я.
Не знаю, то ли я просто замерзла, то ли это нервная реакция на случившееся.
– Я н-не хот… хот…
– Забей, принцесса. – Он все еще обнимает меня. – Ну что, о следующей хочешь услышать?
– След…следующей?
– О моей следующей поездке в отделение неотложки.
Так вот о чем он рассказывал!
– Зач-чем ты рассказываешь м-мне о том, как ездил в больницу?
Я почти горжусь собой за то, что умудрилась проговорить целое предложение, практически не запинаясь. Сердце успокаивается, дыхание тоже почти выровнялось. Я чувствую, как Кайл пожимает плечами.
– У тебя была паническая атака. Раньше и с папой бывало подобное. Единственное, что ему помогало, – отвлечься на что-то. Послушать кого-нибудь.
Я снова напрягаюсь, но Кайл сжимает меня и говорит:
– В этом нет ничего постыдного. И у сильнейших из нас есть свои слабости.
Я отталкиваю его. У меня трясутся коленки, но я могу устоять и без его помощи.
– Готова поспорить, с тобой такого не бывало, – говорю я, избегая его взгляда.
– Но это не значит, что я от этого застрахован, – говорит он, не осуждая, но и не жалея меня. – Обсудим случившееся?
– Нет, – быстро отрезаю я. Даже слишком быстро.
– О’кей, я перефразирую, – твердо говорит он. – Мы обсудим случившееся. Я видел панические атаки и раньше, но это… это было слишком. Мне не хочется тебя пугать, но ты орала: «Я не могу остановиться! Не буду!» Снова и снова. С намерением. Оно было очень сильным. Если бы я не побежал за тобой и не разрушил его, ты бы загнала себя до смерти.
Я поджимаю плечи. Он прав. Более того, в приступе паники я могла выкрикнуть что угодно. Если бы он не пошел за мной…
Не хочу думать о том, что еще я могла бы наговорить. Или наделать.
– Прости, – тихо говорю я. – Я не знаю, что произошло…
– Конечно, знаешь, – отзывается он. – Ты потеряла контроль, потому что я упомянул о твоих родителях.
Я вздрагиваю.
– Это случилось много лет назад, но ты до сих пор это не пережила, – продолжает он, то ли не замечая, то ли намеренно не обращая внимания на то, что каждое его слово режет меня, как лезвие. – Ты все еще чувствуешь вину. Но ты должна избавиться от этого чувства до того, как оно тебя уничтожит.
– Я не могу, – выдавливаю я. – Я не знаю… как…
– Придется узнать, – отрезает Кайл. – Потому что в следующий раз, когда произойдет нечто подобное, все может закончиться плохо и для тебя, и для всех остальных.
Он снова прав. Снова! Мне нужно научиться контролировать мысли. Может, тогда мне будет легче управлять своим даром. Возможно, это связано. Но черта с два я дам Варду это понять во время тренировок. Он ни в коем случае не должен узнать о моем прошлом и о том, что я сделала. Я ведь так до сих пор и не назвала ему своего имени, не говоря уже обо всем остальном.
– Откуда ты узнал? – спрашиваю я. – Откуда ты узнал обо мне, моих родителях, вообще обо всем?
Я подступаю ближе.
– Ты сказал, что вы наблюдали за мной задолго до… задолго до того, как это случилось. Но как? И зачем?
