– Осуждаешь? – спрашиваю я, а затем шепотом счищаю всю краску с груди Варда до того, как эти радужные блестки вызовут вопросы еще у кого-нибудь.
– Рад, что ты в моей команде, Джей Ди. – Энцо издает лающий смешок. – Ты принесешь нам пользу.
Ками, Кида и Крюк уже ждут нас за пределами угольной комнаты. Судя по ряби в воздухе, и Хамелеон тоже. Учитывая Варда и Энцо, нас семеро. У троих – синие повязки: у Энцо, Крюка и меня. У Варда, Ками, Хамелеона и Киды – зеленые. Я оглядываюсь им вслед, когда они отходят, чтобы обсудить стратегию. На меня накатывает осознание, что я вписалась в ужасную игру, которая может сделать их всех сиротами.
– Йоу, Джей Ди, есть что добавить?
Вопрос Энцо заставляет меня снова сосредоточиться на моей команде. Трое против четверых – это не совсем честно, но все же я – Творец, Энцо – тренированный военный, а Крюк просто… агрессивный. Можно сказать, наши шансы равны, ведь, я уверена, ни Ками, ни Хамелеон не будут проявлять особую жестокость. Кида, однако, не мямля, и я думаю, что именно ее и Варда нам следует опасаться больше всего.
Очень осторожно взвешивая и выбирая слова, я делюсь своими соображениями с Энцо и Крюком, опустив, конечно же, то, что я – Творец. В конце Энцо одобрительно кивает.
– Неплохое дедуктивное мышление, – хвалит меня он.
Даже наш местный пессимист Крюк и тот приподнимает свои брови в пирсинге и говорит:
– Будем надеяться, на поле ты будешь так же хороша.
– Хочешь узнать об этом лично? – с вызовом спрашиваю я, передернув воображаемый затвор.
Мрачное выражение лица Крюка превращается в ухмылку. И я понимаю почему, когда Энцо замечает мне:
– На пейнтбольных пистолетах нет затвора.
Мои щеки опаляет румянец, но от необходимости как-то реагировать на это меня избавляет вернувшаяся зеленая команда.
– Закончили обсуждать, как именно будете зализывать раны после того, как мы вас вздрючим? – интересуется Кида.
– Мы тут подумали, что куда важнее быть реалистами, – парирует Крюк.
– Завали, маньяк, – отбивает она. – Твоей команде все равно крышка.
Словно по волшебству, прямо после этих слов мы все срываемся с мест – я первая! – и разбегаемся в поисках укрытия за огромными колоннами.
Примерно три удара сердца спустя я понимаю, что меня ждет неминуемая расплата за то, что до этого дважды подстрелила Варда. Понимаю, потому что он же меня и подстреливает. Дважды.
И это больно. Настолько, что все во мне немедленно жаждет мести.
Огласив комнату воинственным кличем, потонувшем в криках моих союзников и врагов, я бросаюсь в самую гущу сражения, стреляя во все стороны.
И промазываю. Частично оттого, что зеленая команда играла уже миллион раз, так что они с легкостью уворачиваются от моих пуль. Но в основном потому, что я слишком сосредоточена на своих намерениях. Вслух я говорю всего лишь слово «Бах!», но мысленно должна сконцентрироваться минимум на четырех факторах: должна представить, как стреляю гранулой с краской из дула воображаемого пистолета, заставляю эту гранулу лопнуть и выплеснуть синюю краску, как и пульки всех остальных членов команды, стараюсь отрегулировать давление, чтобы мои выстрелы не отличались по своей мощности от выстрелов всех остальных, и еще должна прицелиться в конкретную цель.
Перестрелка – сама по себе сложная штука и без всех этих мелочей, не говоря уже о том, что я должна делать все это, не потеряв контроль над намерением. Здесь нет угля, ничто не сдерживает мои силы, так что приходится туго натягивать вожжи, а у меня и в лучшие времена не всегда это удается.
Пять минут спустя я прихожу к выводу, что мне нужен новый план. Я не подстрелила никого, зато все мое тело, руки и ноги уже испятнаны зеленой краской. Моя команда тоже начала понимать, что от меня мало толку, в то время как Вард, Ками, Кида и Хамелеон работают слаженно, как единый механизм. Я задумываюсь о том, сколько раз они играли в пейнтбол за все эти годы. А потом внезапно осознаю, что их тесная дружба – это еще одно командное преимущество, которое я раньше не учитывала.
И когда я наблюдаю за тем, как именно они осуществляют свои атаки, у меня появляется еще одна идея.
Я была так поглощена созданием пулек из краски и самой техникой стрельбы, что не подумала о главном: обычные для них правила ко мне не применяются. Все остальные игроки ограничены физически реальными патронами, которые производят их пистолеты. Но я создаю краску сама, она не поступает из пистолета. Я радуюсь собственной догадливости и жду, пока на линию огня не выскакивает Кида, ведущая бой с Крюком. Я вскидываю свой пистолет, целюсь прямо в нее и выкрикиваю:
– Бах!
И неважно, насколько отлажено оружие у меня в руках. Важна лишь цель и намерение. Я могла бы прицелиться в потолок, и краска все равно попала бы ей в бедро, потому что именно этого я и хотела. Это – результат, которого я добивалась, суть в нем, а не в сложном процессе, ведущем к нему.
И тут же я слышу, как у меня в голове что-то со щелчком встает на место.
Все это время, пока мы с Вардом тренировались, я была сосредоточена на том, как заставить мои силы работать. Меня занимало множество маленьких деталей, которые помогали мне сконцентрироваться на моем намерении. Но на самом деле все оказалось намного проще. Не нужно знать как. Достаточно знать что. Представлять себе результат. Прямо как во время своего первого урока, когда я сказала «кошка» и кошка появилась. Я понятия не имею, откуда взялся Шредингер – был ли он чьим-то питомцем, или бродячим котом, или его вообще не существовало, пока я его не создала. Все, что я сделала, – просто позвала его. И он пришел.
Улыбка расплывается по моему лицу. Я поднимаю взгляд и внезапно понимаю, что я и правда могу. Я могу это сделать! Могу сохранять контроль, потому что мне нужно сосредоточиться лишь на одном. Вовсе не на намерении, не на создании патронов и даже не на давлении внутри оружия… Только на своих мишенях. Я с новым настроением выскакиваю из укрытия и снова начинаю стрелять во все стороны.
В этот раз я попадаю в Ками, Киду и Хамелеона – в одного за другим. Синяя краска плещется, пульки разбиваются об одежду. Я бегу, пригнувшись, и прячусь от их ответного огня. Не могу устоять перед искушением, когда вижу вдалеке Варда, схлестнувшегося в схватке с Энцо. Да, для нормального пистолета он слишком далеко, не прицелиться. Но не в моем случае. Поэтому я тихонько шепчу: «Бах!», когда он прячется за колонной. В него никто не целится, даже я. Однако он все равно подскакивает, когда в него попадает моя синяя пулька. Вард озадаченно оглядывается, но вокруг нет врагов, и только потом до него доходит, и он вглядывается вглубь зала.
Я весело машу ему. Он ведь не говорил, что мне нельзя жульничать, а только что я должна держать себя под контролем.
Но сейчас я, как никогда, держу себя под контролем. Это волнует. Потрясает. Освобождает и… пьянит.
