– Ты чего, пап? – спокойно спросил Найд.
– Кваzи лопает мясо, – сказал я, глядя на немыслимое. – Филе-миньон. «Рэйр».
Найд вздохнул и пихнул мне по столу меню, которое официанту не удалось у него забрать.
– На последней странице.
Я опустил взгляд вниз.
Да, на четвертой странице короткого, на два листа, меню был раздел, нарочито безграмотно озаглавленный «Кваzи – без бояzи». Раздел вегетарианских стейков.
– Там соя всякая, капуста, свёкла, – сказал Найд. – Многие такое лопают, ну, они же помнят, как раньше мясо ели, да и выделяться в обычных ресторанах не хотят. Ты чего, папа?
Я махнул рукой, неловко улыбнулся.
Но Найд вдруг напрягся, куда сильнее, чем услышав мой обеспокоенный голос.
– Тебе тоже… сказали?
– О чём?
– Ну… мне Вероника… – Он замялся. – Она сказала, что несколько кваzи сошли с ума. Стали мясо жрать, даже людей покусали. Она предупредила, что если вдруг начнёт странно себя вести или ещё что – надо убегать. Даже от неё. Потому что никто заранее не знает, сойдёт с ума или нет.
Вот так секретность!
Каждая девчонка-кваzи в курсе того, что происходит.
– Что она ещё говорила? Какие ещё странности?
Найд покачал головой. Значит, про древних восставших информация ещё широко не разошлась.
– Вероника всё правильно тебе сказала, – признался я. – Не стоит лишний раз бояться, но если что…
– То убегаю, – согласился Найд. – Понял, не маленький.
Разговор не помешал нам доесть стейки, а Найду – даже попросить себе мороженого. Я взял кофе, хотя предпочёл бы ещё порцию виски. Ещё раз оглядел ресторан. Все ели и пили в своё удовольствие. Кваzи с живой подругой жевал фальшивый стейк. Юноша что-то горячо говорил подруге, та млела от его слов. Два бизнесмена заказали ещё один графин водки.
Никого подозрительного.
– Ты скучаешь по Насте? – неожиданно спросил сын.
– Да, – ответил я.
– А по маме?
Я помолчал. Трудный вопрос. Когда дети начинают задавать трудные вопросы, это значит, что они уже выросли.
– Да.
– Больше, чем по Насте?
– Не знаю. Одинаково. Сашка, на такие вещи невозможно ответить.
– Ты сказал, что не можешь теперь с Настей… жить. Когда она стала кваzи. А с мамой?
– Она умерла.
– Ну и что? – Найд искоса смотрел на меня.
– Она насовсем умерла.
– А если нет? Если она стала как Настя?
– Не знаю. Не могу этого представить.
– Значит, ты по ней больше скучаешь, – сказал Найд. Вроде бы удовлетворённо, но почему-то и с огорчением. – С Настей ты не смог жить, а про маму не знаешь.
– Я бы очень хотел, чтобы она была жива, – сказал я. – Пойдём?
Мы вышли в светлую питерскую ночь. Впрочем, сейчас она не была такой уж светлой, облака и накрапывающий дождик никуда не делись. Мы дошагали до улицы имени старого казахского акына, Найд то забегал вперёд, то вдруг возвращался и брал меня за руку, будто маленький. Уже на лестнице он спросил:
– Папа, я тебе не мешаю?
– Чем?
– Ну… вообще. Жить. С женщинами встречаться.
– Нет-нет, – сказал я, неожиданно смутившись. – Всё в порядке. У меня есть время на личную жизнь.
– Если ты захочешь на ком-то жениться, – продолжал Найд, – то не думай, я не буду против. Я уже большой, я всё понимаю. И я могу пойти в какое-нибудь кадетское училище…
– Ты можешь пойти в угол, – сказал я. – За недоверие к отцу. И вообще кончай кокетничать, как красна девица.
Я отпер дверь, и мы вошли в квартирку, предоставленную нам от щедрот кваzи. Как и большинство квартир в старых питерских домах, она была с высокими потолками, и поэтому, как ни странно, казалась менее просторной, чем была. Ну и сыровато в ней было, если уж честно.
Но кухонька была оборудована неплохо, посуда новая, в холодильнике был запас продуктов – причём не только овощей-фруктов, имелись и яйца, и молоко, и колбаса на завтрак. Сантехника была старовата, но совмещённый санузел сверкал чистотой. В единственной комнате была кровать и раскладывающийся диван, который Найд сразу объявил своим, в телевизор (тоже новенький) кто-то заботливо воткнул флешку с полутерабайтом мультфильмов, комедий и развлекательных программ. Я догадывался, кто такой этот «кто-то», Найд, вероятно, тоже.
И дверь была хорошая, крепкая, стальная, с усиленной рамой. Может быть, со смутных времён конца двадцатого века тут стоит, тогда такая дверь была непременным атрибутом любого жилья.
Я зажёг свет, обошёл всю квартиру, заглянув даже в платяной шкаф. Там имелась самая разнообразная одежда разных размеров, мужская и женская. Видимо, квартиру использовали в самых разных целях. Найд искоса поглядывал на меня, прокручивая на экране телевизора список файлов.
– А если честно, Сашка, ты мне мешаешь, – сказал я, завершив осмотр. Заметил, как у него дрогнуло лицо. – Ты мешаешь мне спокойно убивать свою жизнь. Ты мешаешь мне жить, ни о чём не волнуясь – потому что мне есть за кого волноваться. Особенно теперь.
Я сел рядом и посмотрел ему в глаза.
– Да всё нормально, пап, – неловко пробормотал он. – Зачем волноваться…
– Прошлой ночью кто-то пытался меня убить. Невинные люди умерли. И ты тоже мог погибнуть. За компанию.
– Ничего со мной не будет…
Я вздохнул и взлохматил ему волосы.
– Верю. Как ты отнесёшься к тому, что я пойду немного погулять по ночному Питеру?
– Один?
– Один. Если ты обещаешь закрыть дверь на засов, никуда не выходить, в случае опасности немедленно позвонить мне… мне и Михаилу.
– Ты боишься, что мне с тобой опасно?
Разумеется, он был отчасти прав.
Разумеется, я не собирался это подтверждать.
– Нет. Я отправлюсь на поиски падших женщин, с которыми проведу полночи, танцуя в низкопробных кабаках и употребляя горячительные напитки.
Найда моё заявление не смутило.
– Не тот город, пап. Это тебе надо было в Москве делать.
– Ну надо же. А в моё время говорили – «в Питере пить»… – вздохнул я. – Просто погуляю часок-другой.
– Я посмотрю кино и лягу спать, – сказал Найд. – Не бойся, всё будет в порядке.
– Знаю, – кивнул я.
Достал из куртки пистолет и положил на стол. У Найда округлились глаза.
– Помнишь, как обращаться с оружием?
Мы ходили в тир в Москве, стрелять Найд умел.
