Мы прислушались – за дверью было тихо.
– Думаю, помощь в уборке она не примет, – решил Михаил.
Я кивнул, соглашаясь, и предложил:
– Пошли, напарник. Там у неё было ещё две-три такие вазы.
Мы быстро пошли вниз по лестнице, что, бесспорно, было самым мудрым из совершённых нами поступков.
– Как-то не заладилось у нас, – сокрушался Михаил. – Ты, обычно, хорошо женщин на разговор выводишь. А тут? Ну что за «мужская особь»? Тебе не стыдно?
– Я хотел её разозлить.
– Зачем? – удивился Бедренец.
– Да так, есть одна идейка… – Я покосился на Михаила. – А ты следы заметил?
– Какие?
– Следы под браслетами. Не шрамы, скорее, как странгуляционные полосы или потёртости… в общем, он её вначале связал, потом укусил.
– Плохо, – пробормотал Бедренец. – Все предыдущие случаи помешательства были очень краткими. Кваzи проявлял агрессию, не спровоцированную, но и не рассудочную. Как восставший, будем говорить прямо! Это уже само по себе ужасно, но оправдывало нападавших – они действовали бессознательно. Если же кваzи проявил спланированную и долгую агрессию…
Мы вышли из подъезда.
Бедренец с несчастным видом посмотрел на меня. Спросил:
– Может, всё-таки, вернёмся? Убедим Елену сотрудничать?
Сверху хлопнуло окно – и на наши головы обрушилось ведро воды. Основной поток пришёлся на голову Бедренца, к счастью, прикрытую шляпой, меня всего лишь забрызгало.
Потом послышался торжествующий женский смех и окно захлопнулось.
– Не станет она сотрудничать, Миша, – сказал я. – Хоть сам её кусай.
Бедренец бережно снял шляпу, аккуратно вылил из тульи воду. Спросил:
– Что будем делать? Ситуация, пожалуй, уже не слишком горячая, но особый случай… и социальная опасность.
Я с сочувствием посмотрел на него.
– Ну так как? Московскому гостю оказать помощь питерским правоохранителям?
Бедренец был настолько расстроен, что не стал придираться к ёрническому тону, а просто кивнул.
– Подожди минутку, – сказал я. – Только лучше отойдём…
Мы отошли за угол (и я посмотрел вверх, чтобы убедиться – тут нет окна). Достав смартфон, я открыл карту и придирчиво изучил окрестности.
– Пошли, Мокрый Лис, – сказал я, пряча телефон в карман. – Если я прав, то нам недалеко, можем не дёргать Игоря. Пусть наслаждается новым, энергичным «Рамштайном».
* * *
Когда мы подошли к маленькой деревянной церкви на проспекте Народного Ополчения, Бедренец остановился и непонимающе посмотрел на меня:
– Это ещё что?
– Ближайшая церковь, – любезно пояснил я. – Храм Нечаянная Радость.
– Он же православный!
– Ну так и семья Вилениных – не протестанты, несмотря на их увлечение старым американским сериалом. Ты крестик у неё на груди видел? Наш, русский крестик.
– Видел. – Бедренец нахмурился. – Но даже если Андрей остался в традиционной вере… это бывает, да… он сейчас в невменяемом состоянии.
– С чего ты решил?
– Он укусил жену! Он её связывал! Если бы он пришёл в себя, то немедленно заявил бы о случившемся или вернулся домой!
– Так он из себя и не выходил, – заметил я. – Пошли, что стоять… возьмём след.
В церкви было хорошо, как и должно быть в таких местах. Полутьма, тишина, огоньки свечей, сладкий запах ладана. За прилавком крошечной церковной лавки стояла старушка – одна из тех типичных старушек, что к старости начинают энергично воцерковляться. Священника я не увидел, а молящихся было немного – девушка стояла у кануна, молилась за кого-то покойного, и мужчина молча, неподвижно застыл у иконы Спасителя.
Мужчина был кваzи.
Вот же повезло!
Бедренец сразу подтянулся, будто стойку сделал. Я придержал его за рукав, потом сделал страшные глаза, взглядом указывая на шляпу. Мало того, что Бедренец вошёл в храм не перекрестившись, так ещё и в головном уборе. Старушка за прилавком уже закипала, глядя на него.
Михаил быстро стянул шляпу и даже изобразил нечто вроде полупоклона в сторону алтаря. Креститься старый коммунист всё-таки не стал. Вот они, настоящие убеждения, и при жизни, и после! Не то что руководство компартии, в своё время дружно продавшее идеалы, заветы и лозунги, спешно уверовавшее в Господа и Капитал (в Капитал, конечно, куда более искренне).
Я же подошёл к старушке, протянул деньги, взял свечку. Тихо спросил, кивая на кваzи у иконы:
– Давно стоит?
Глаза у старушки оживились. Она подалась ко мне через прилавок и доверительно прошептала:
– С ночи! Прибежал, заполошный, встал у иконы. Храм пора закрывать, а он взмолился, оставьте меня, говорит, мне очень надо…
– И что?
– Батюшка сам с ним остался. Всю ночь в церкви провёл. Всё с ним поговорить пытался, а он молится, молится…
– Какой у вас замечательный батюшка, – искренне восхитился я. – Вы его берегите. А за гражданина кваzи не волнуйтесь, мы сейчас с ним поговорим и домой отведём.
Вначале я подошёл к кануну, поставил свечку. Постоял чуть-чуть, вспоминая своих. Помнится, гремели когда-то в православных кругах баталии на тему – можно ли ставить свечки за упокой восставших или возвысившихся. Я итог не помню.
Но я ставил.
Потом я подошёл к молящемуся мужчине. Выглядел тот неважно, помятым и усталым. Больше полсуток на ногах, тут и кваzи устанет.
– Андрей, позвольте вас отвлечь на минутку… – тихо сказал я.
Кваzи посмотрел на меня, собираясь с мыслями.
– Может быть выйдем из храма ненадолго? – спросил я. – Нам надо поговорить. Потом вернётесь, если захотите.
Андрей неловко кивнул и пошёл за мной. У дверей к нам присоединился Бедренец. Мы отошли немного от храма, присели на скамейку. Я сел посередине. Андрей изучающе посмотрел на меня, потом на Михаила. Потом на небо. Спросил:
– Такой сильный ливень был?
– Да, местами, – сказал я. – Как вы себя чувствуете?
– Плохо, – честно подтвердил Андрей. И тут же уточнил: – Не физически, духовно.
– Долго длилось помрачение сознания? – сочувственно спросил Бедренец.
Андрей нахмурился. Уточнил:
– Вы это мне? Какое помрачение?
– Михаил, позволь мне, – сказал я и взял Андрея за руку. – Мы были у вас дома, ваша супруга очень волнуется.
– Как вы меня нашли?
– Я подумал, что вы нуждаетесь в срочной духовной помощи, – сказал я. – И направитесь в ближайший храм. Я лишь не ожидал, что вы простоите тут всю ночь. Церкви ведь закрывают.
