– Какого хера мы тут вообще делаем? – бесился Хофштерн, и Лютвиц скорее догадывался по губам о причине злости давнего сослуживца. – Панцингер с пеной у рта требует срочного раскрытия убийств Диснея, и ты ему клятвенно обещал? Я уверяю тебя – всё кончено, оберфюреру больше не до нас: он пребывает в раздумьях, как лучше ускользнуть из Берлина и спасти собственную шкуру. Мы проиграли войну, Вольф. И если тебя завтра не убьёт русская пуля, то послезавтра вздёрнут на суку свои же. Рауфф накопал на твою душу целое досье, ищет свидетелей. Парень больной на всю голову, он своим крысиным мозгом не в состоянии понять, что происходит. Русские уже у нас на кухне, а он думает – ему за разоблачение «предателя» светит повышение, как после «охоты на зайцев» в Маутхаузене, мол, прилепят новые погоны да нарисуют в награду рыцарский крест с дубовыми листьями. Бежим, а? Сядем в машину, и поехали хоть к дьяволу на рога.
Лютвиц прислушался к барабанящему дождю.
– Мне без разницы, – коротко ответил он. – Знаешь, бывают такие моменты, когда на всё плевать со шпиля самой высокой кирхи в Берлине. Уходи, если успеешь. Я слова против не скажу. Русские окружили столицу, но лазейки наверняка остались, это ж не как генерал Венк, с бронетанковой группой напролом прорываться
[26]. Оставь меня, Вилли. Я просто буду делать что хочу.
– Интересно, как ты поймаешь Диснея? – скептически спросил Хофштерн. – Тут такой грохот, что в двадцати метрах ничего не слышно, всё вокруг мертво, вроде кладбища, – люди прячутся в бомбоубежищах, подвалах и метро. Ты вооружился, словно вышел на медведя или персонально на Сталина, – взял гранаты, два автомата, дай бы тебе волю, и станковый пулемёт бы с этажа забрал. Хорошо, я побуду в лесу до утра – если думаешь, что Дисней обязательно заявится сюда. Но очень может быть – он уже разнесён в клочья и погребён под грудой щебня, напоследок обнявшись с милыми отрубленными головами. Русские пушки исключений не делают.
Вольф криво улыбнулся.
– А потом, извини, уйду на юг, – продолжил Вилли. – Если уцелеешь, ищи меня в Испании или соседней Португалии. Некий сеньор Гонсалес, скучающий под яблоней в обнимку с полуголой девушкой. Я бы сбежал и раньше, мешала глупая уверенность, что всё обойдётся. Фюреру раньше везло, вдруг ухватит фортуну за хвост.
– Жаль, его не грохнули в Вольфсшанце двадцатого июля
[27], – мечтательно сказал Лютвиц. – Но вышло забавно. Именно руководители СС, подавившие заговор, пытавшие и повесившие на мясных крюках мятежных генералов вермахта, сейчас побежали, как крысы. Гиммлера нет в Берлине, он наверняка уже планирует сдаться американцам. Нашего с тобой главного начальника, шефа РСХА обергруппенфюрера Эрнста Кальтенбруннера, в последний раз видели шесть дней назад – двадцатого апреля, на дне рождения вождя нации. Говорят, он смотался на австрийские озёра и спешно прячет на дне ящики с золотом СС. Берлин защищают «паркетные» эсэсовцы из штабов, старики из фольксштурма, потрёпанные части вермахта и мальчишки гитлерюгенда. Те, кто клялись умереть за фюрера, – первыми и смылись.
На этот раз улыбнулся уже Хофштерн.
Дождь начал утихать. Холода затянулись, а отапливать квартиры было нечем – мазут, керосин и древесина шли на нужды фронта. В полицию ежедневно звонили – соседи находили трупы одиноких стариков: дети погибли на фронте, смотреть за ними некому, врачи привычно констатировали смерть от переохлаждения. Вольф ярко помнил времена, когда из покорённых Дании, Франции, Норвегии на главный вокзал прибывали поезда, набитые загоревшими, белозубыми молодыми парнями, с закатанными до локтя рукавами мундиров. Толпа скандировала «Хайль Гитлер!», к поезду тянулся лес протянутых в приветствии рук. Магазины на Курфюрстендамм выставляли в витринах головы голландских сыров, глыбы датского масла с выступающей от холода испариной, коробки золотистых французских сардин. Лютвиц тоже вернулся тогда из Дании – в звании штурмшарфюрера
[28]. С войны, оказавшейся воскресной прогулкой – она длилась ровно один день, в перестрелках погибли два немецких солдата, десять были ранены. Европа стояла на коленях. Прошло меньше пяти лет, и миллионы сгинули в русских снегах, их кости давно склевало вороньё, Берлин в огне, а к рейхстагу рвутся дивизии большевиков. Гестаповец Рауфф с неизменным смехом: хихикал он мелко, как кокетка, обязательно при этом потея, – на посиделках после работы в пивной (отмечали день рождения доктора-биолога Вернера из отдела «вэдэ-два») рассказывал о сути человеческой природы. Один раз в Маутхаузене он наблюдал за казнью – к расстрелу приговорили пятерых еврейских «саботажников», они не выполнили норму производства в лагере. Истощённым людям приказали лечь ничком на землю, а лагерный охранник из латышских фольксдойче, подходя к каждому смертнику по очереди, застрелил четверых в затылок. На пятом выстреле винтовку заело – эсэсовец долго с прибалтийской медлительностью искал по карманам запасную обойму, скучно заряжал винтовку, дважды прицеливался. Рауфф говорил: ну надо же, казнимый не встал, не вцепился палачу зубами в ногу, не попытался вырвать оружие (ведь терять-то ему абсолютно нечего)… Наверняка надеялся – а вдруг расстрел прекратится, его помилуют, убийство остальных было лишь устрашением. Так и немцы. Не арестуют Гитлера, не сдадутся, не скажут: почему мы должны умирать за это упившееся кровью чудовище, раз война проиграна? Они тупо идут на убой, наматываясь кишками на гусеницы русских танков, слушая речи клоуна Геббельса, обещающего – Сталин вырыл себе в Берлине могилу, в которую сам и упадёт. Ведь русские уничтожили армию Паулюса в Сталинграде, превратив каждый дом в крепость, то же самое ожидает и большевистские орды в столице великого рейха. Каждая домохозяйка в горячечной радости пересказывает подругам миф о тайном «чудо-оружии», каковое фюрер вот-вот расчехлит, превратив в пепел Лондон, Москву и Нью-Йорк. «Оно ещё мощнее, ещё разрушительнее ракет “Фау-2”». Боже, как смешно. Обстрелы Лондона «Фау-2» прекратились ещё 27 марта. У Германии не осталось никаких сил и никаких шансов.
Он достал фляжку, с предвкушением отвинтил пробку.
Оба молча изрядным глотком вкусили шнапса. Вольф выглянул из палатки, дождь значительно ослабел. В ночном небе не наблюдалось лучей прожекторов – ПВО Берлина полностью уничтожена большевистской авиацией ещё в середине апреля.
– Ты проверил адреса? – буднично спросил Хофштерн.
– Да, не сходя с места, – мне принесли справки из адресного бюро уже через два часа. Иоганн Бауэр, хоть и имеет шеврон «старого бойца»
[29], является им в буквальном смысле – деду под семьдесят лет, примкнул к фюреру в Мюнхене ещё в двадцать втором году… И конечно, это не тот возраст, чтобы похищать девиц, наряжать их и затем гонять по лесам. Советник имперского министерства вооружений и военного производства, в личном деле есть фотографии вместе с рейхсминистром Шпеером. Боюсь, Бауэр весит столько, что сам Геринг позавидует, на снимке даже не весь подбородок поместился. Отметаем, хотя живёт неподалёку от отеля «Адлон», отсюда рукой подать. Второй вариант – Ганс Лауфер. Тридцать девять лет, регирунгсдиректор «орпо», полиции порядка
[30] – звание соответствует штандартенфюреру СС. Очень пухлое досье. Чиновник высокого ранга, но не женат и нет детей – ты же понимаешь, какое сразу возникает подозрение, с нашим-то культом семьи и деторождения.
