– Вам надо ехать дальше, герр оберштурмфюрер, – сказал он с явственным французским акцентом
[34]. – По нашим расчётам, скоро начнётся артподготовка, а потом русские пойдут в наступление. Не знаю, надолго ли их сдержим, у меня тут пятьдесят человек.
…Альберт Рауфф не слышал его. В 1938 году, когда состоялся «аншлюс»
[35] и родная Австрия упала в объятия Третьего рейха, он официально стал членом СС. Затем перешёл на работу в «Мёртвую голову» и довольно быстро сделал карьеру в охране концлагерей – они росли повсюду как грибы после дождя. Сначала туда слали коммунистов, потом свидетелей Иеговы и гомосексуалистов. Вскоре волной хлынули евреи, цыгане, после – советские военнопленные. Работы прибавилось, хотя и несложной – следи за электричеством, чтобы по проволоке шёл ток, командуй казнями раз в неделю и обеспечивай поиск с собаками сбежавших гефтлингов
[36]. Орденов не получишь, зато служба вдали от фронта, сытный паёк, да и капиталец легко скопить, исправляя отчётность и подворовывая золотые зубы мёртвых заключённых. Этим не брезговали многие, включая офицеров выше Альберта по должности. За хищения могли посадить на гауптвахту, как коменданта концлагеря в польском Плашове Амона Гёта, а там и отдать под трибунал. Гёт сумел выпутаться, и Рауфф тоже верил в свою счастливую звезду. Однако он элементарно томился от тоски. Мечталось сделать карьеру, дослужиться как минимум до оберфюрера
[37], а там… Было сладко и страшно подумать, что ТАМ, – сердце перехватывало. Сын обычного деревенского лавочника, и такой головокружительный взлёт. Едва выпал шанс, Рауфф лично возглавил поиски русских военнопленных, сбежавших в феврале сорок пятого, круглые сутки рыскал по снегам, своей рукой расстреливал беглецов и фотографировал для отчёта смёрзшиеся тела. Он поймал почти всех, и в рейхе это рвение оценили – Альфред получил назначение в штаб-квартиру гестапо, в Берлин. Господь наш, да неужели ты принёс рабу своему праздничный торт?! Рауфф приезжал на Принц-Альбрехт-штрассе раньше всех, спал по два часа в сутки, копался в бумагах, отыскивая врагов рейха, тщательно читал все доносы подряд: старушек, подростков и полусумасшедших дедов, помнивших ещё кайзера Вильгельма Первого. Напрасно. В гестапо сидели окаменевшие в креслах «свои люди» – да, шефу «конторы» Генриху Мюллеру были необходимы активные сотрудники, но… строго на определённых должностях. Возможности для быстрой карьеры отсутствовали, а ведь он уже не мальчик. Впрочем, Рауффу неоднократно передавали из расположенной в том же здании криминальной полиции: эх, им бы такого хваткого парня! Альберт представлял себя перед зеркалом с новенькими погонами гауптштурмфюрера, однако в «крипо» предупреждали: не раньше чем уволится Вольф Лютвиц. Комиссар бюро «вэбэ» после гибели жены и детей так и не пришёл в себя, часто являлся на работу в стельку пьяный – держали лишь из уважения к прошлым заслугам. Смертельный для семьи Лютвица авианалёт американцев состоялся 3 февраля – тогда же, когда и побег русских военнопленных из Маутхаузена. Рауфф, от природы суеверный, видел здесь звенья одной цепи, свою счастливую звезду. Он начал «копать» под Лютвица сразу, своевременно обращал внимание руководства на перегар, которым несло от комиссара, его вечно дрожащие руки, небрежность с документами и прозрачно намекал – есть вот тут человек, готовый подхватить упавший штандарт, возглавить расследование по поводу Диснея и положить голову убийцы (в фигуральном смысле) на стол рейхскриминальдиректора. Увы – бесполезно. Панцингер верил Лютвицу – тот обязательно раскроет дело, и слушать ничего про моральные качества следователя не желал. Рауфф не пал духом – он был искушён в интригах, понимал: надо просто зайти с другой стороны. Очень кстати поступил донос от комиссарского шофёра: тот краем уха слышал, будто гауптштурмфюрер выражал сомнения в скорой победе Германии. А это уже не ерунда. Согласно новым приказам, подобные слова являются распространением панических слухов, государственной изменой и приравниваются к шпионажу в пользу противника. Одного свидетеля по закону, к сожалению, недостаточно (тем более если донос поступил на начальство), однако и Альберт не первый день работает в СС. Он не пожалел времени, подъехал к соседям Лютвица, и скоро добился нужных показаний. Безумный старик из того же многоквартирного домишки, куда комиссар перебрался после гибели семьи (да-да, старый мерин из породы современников Вильгельма Первого), подписал акт, который заранее составил предусмотрительный Рауфф. Дескать, комиссар Лютвиц, приходя со службы в пьяном виде, неоднократно заявлял: Берлин не продержится и двух недель, советуя дедуле уехать к родственникам в Баварию. 15-летняя школьница из «Союза немецких девушек» этажом выше после пары комплиментов охотно показала: Вольф спрашивал, есть ли у неё белая простыня, а на вопрос «зачем?» загадочно ответил: «Скоро пригодится». Таким образом, у него имелось целых три (вместе с шофёром) свидетеля «предательской деятельности» Лютвица. Оберштурмфюрер и сам понимал – дело при рассмотрении развалится, даже покойный судья Роланд Флейслер
[38], отправивший на гильотину и виселицу тысячи врагов нации, рассмеялся бы ему в лицо, прочитав эти бледные «доказательства». Но! По нынешним временам для ареста (а в случае сопротивления – и расстрела на месте) достаточно. Пока будут разбираться, Лютвиц сядет в камеру, а дело Диснея передадут Альберту… и он разобьётся в лепёшку, но проявит свою гениальность.
Пора, Альберт, давно пора. Сегодня твоя ночь, парень.
Он не испытывал сомнений, что русские скоро увязнут в Берлине и будут уничтожены, как Шестая армия Паулюса на улицах проклятого Сталинграда. Красные совершили ту же ошибку, им навязали бой за каждый дом… Всё упорнее слухи, что американцы после смерти Рузвельта, а за ними и англичане повернут оружие против вчерашних союзников и сами войдут в Берлин. Но ему-то беспокоиться нечего. Хорошие специалисты, умеющие добиваться признания от врагов нации, способные мучить так, чтобы не оставалось следов, и убивать на допросах, дабы врач констатировал инфаркт, нужны при всех властях. А пока он просто делает свою работу. Отец ему так и говорил, пусть весь мир горит вокруг тебя: получи что хочешь.
Альберт перевёл взгляд на вспотевшее от страха лицо рыжего.
– Сколько у нас бензина?
– Ещё километров на десять, господин оберштурмфюрер. Не больше.
