– Вешайте… – киваю я и возвращаюсь к машине. Пока вожусь в багажнике, крик у меня за спиной резко обрывается. Чисто порядка ради дожидаюсь, когда банда люмпенов закончит свои дела и скроется за углом, после чего забираю мешок с головой Бэмби. Я не опасаюсь нижних чинов. Чем бы я ни занимался, это не их собачье дело. Уж что-что, господа, а с субординацией в Германии полный порядок. Оглядываюсь на герра Вайсмюллера – он великолепно смотрится на дереве. Хоть картину рисуй.
Плюхнувшись в кресло в гостиной, позволяю себе чуть понежиться.
Сижу, закрыв глаза. Вероятнее всего, я лишился помощника. Что ж, так оно и было задумано. Сотрудники криминальной полиции найдут тушу дичи с отрезанной головой, фотографии в кармане Бруно (специально попросил взять), и у них не останется сомнений в личности охотника. Это будет обязательно отмечено в отчёте, составлен рапорт и доклад, а значит, победители обнаружат документы в архивах погибшей империи и тоже сочтут дело закрытым. Шансов выбраться у Бруно нет. Парень не интеллектуал, мир его праху. Сейчас придётся сложно, но справлюсь и без него. Господи милостивый, как же я устал. Совершеннейший сумбур, театр абсурда. Откуда в Тиргартене вдруг возникли скопом все эти люди? Может, искали не меня? О, зачем я себя утешаю? Следователь «крипо» не прогуливается по Тиргартену просто так. Очевидно, мне пытались устроить засаду. Если бы не мои природные предусмотрительность и осторожность… я тоже мог бы сегодня лежать посреди горящих деревьев. А что? Охота – это как коррида в Испании. Да, в девяноста девяти процентах убивают быка, но велика вероятность тяжёлого ранения или смерти тореадора, выживание зависит от его силы и ловкости. Летописи свидетельствуют – охотники зачастую гибнут сами. От случайной пули или стрелы глупого загонщика, заражения крови, нападения дичи. Так европейские короли и герцоги раннего Средневековья по собственной глупости и самоуверенности становились жертвами диких кабанов. Взять императора Византии Василия Македонянина: дикий олень поддел царя на рога и таскал по всему лесу. Ладно, главное – я жив. И способен действовать.
Вырываю себя из объятий полудрёмы. Предстоит ещё куча дел.
Вода для Бэмби уже приготовлена – греть её не нужно, дичь не живая. Я мою волосы особи шампунем, не брезгуя, тщательно скребу виски ногтями, – сейчас, знаете ли, война, у многих жителей Берлина вши. Теперь нанесём на кожу чуть-чуть косметики (немного, иначе обескровленное лицо становится чересчур уж белым), большой стеклянный баллон доверху заливаем спиртом, и всё. Уф. Да, возни много, особенно если ты ночь не спал, то быстро устаёшь. Охотничьи способы обработки трофеев различны – кто-то отдаёт таксидермисту и заказывает чучело, кто-то – сдирает и полностью засаливает шкуру, выделывая красивую сумку (особенно для этого годится кожа с татуировками). Голова – это моя персональная страсть. Я всю жизнь шёл к этой модели коллекции. Пробовал собирать всякую ерунду – и зубы, и пальцы, и даже… нет, простите, не хочу и говорить. Я ошибался. Голова – это лучшее. Она остаётся в первозданном виде, без искусственных добавок, напоминая о былых охотничьих успехах. Стеклянный сосуд можно достать в любое время, похвастаться перед друзьями (о, мечты) и сразу вспомнить, как дичь неслась от тебя по лесу: сильная, молодая, испуганная. Как ты настиг её и, насыщаясь запахом страха, дотронулся лезвием до покрытого испариной горла.
Я отвинчиваю крышку фляги.
Запрокидываю голову. Пью. Облизываю красную каёмку вокруг губ. Как обычно, солоновато. Что вы так на меня смотрите? Нет, я вовсе не вампир из книжек. И не каждый день я это употребляю – сегодня нацедил немного, вбросив аптекарского порошка, чтобы кровь не свернулась. Но я понимаю охотников (да и обычных деревенских забойщиков телят и свиней), втыкающих нож в артерию дикого зверя, чтобы прямо в лесу испить горячей, пенящейся жидкости. Лучшее успокоительное, поверьте. Нервы потом словно канаты. Приканчиваю, как шнапс, – несколькими сильными глотками, до дна: чувствую, как на шее дёргается кадык. Хо-ро-шо. Отмываю флягу в той же воде, что и голову Бэмби. Сейчас я подумаю о следующих кандидатурах, а затем попробую немного поспать, усталость страшная. Я размышляю, стирать ли мне грязные вещи… Не-не, у меня барахла полный гардероб. Лучше сжечь. Подхожу к створкам большого шкафа, распахиваю их, и… спокойствие сменяется тревогой. Просматриваю ещё раз. Лезу на полки. Нет, ничего подобного. Следующие двадцать минут я беспорядочно мечусь по дому, потеряв всю свою вальяжность. Заглядываю под диван. Ворошу постельное бельё.
Господи, нету.
Взявшись за голову обеими руками, сажусь прямо на пол. Так. Тихо. Надо успокоиться, сосредоточиться и вспомнить… где ЭТО может быть. Закрываю глаза. В мозгу проносятся белые вспышки. Да вот же оно. Точно-точно, совсем недавно. О, чёрт! Ублюдок Бруно! Но и я тоже хорош. Как я мог быть таким небрежным? Расслабился. Забыл. А этот урод не напомнил – нечаянно или специально, уже неважно. Я по уши увяз в дерьме… Трудно предугадать последствия моего глупейшего упущения. Выбора нет. Нужно срочно всё исправлять – и чем быстрее, тем лучше. Само собой, назад, в Тиргартен, я сейчас не поеду – поздно трепыхаться, спонтанные действия чрезвычайно опасны. Моя забывчивость обойдётся очень дорого. От сонливости не остаётся и малейшего следа. Я зол, напряжён и трезв. Проходя мимо банки с мёртвой головой, поднимаю тяжёлый баллон – чёртова Бэмби, сколько же ты доставила мне хлопот. Спускаюсь в бункер моего маленького шестиметрового клуба для джентльменов, со стенами, обитыми бархатом. Должно пройти много времени, прежде чем ты заматереешь, обретёшь опыт. Это как с женщинами. Прыщавый юнец жадно хватает их – любых попавшихся под руку, торопливо насыщается, сминает в комок, словно бумагу, и отшвыривает в сторону, лихорадочно озираясь в поисках новой игрушки. Зрелый и опытный мужчина не спеша, со вкусом получает своё удовольствие – тут и вино, и фрукты, и широкая постель, – зная: предстоит целая ночь, дамочка никуда не денется. Ужасно признаться, я сам раньше вёл себя, как взбесившийся от тестостерона подросток: во время охоты убивал всех подряд, в том числе и старых самцов, и молодняк, и крохотных детёнышей кромсал в клочья. Очень глупо с моей стороны, я откровенно стыжусь своих хаотических действий. Это не охота, а избиение. Я не оправдываю себя, как может показаться. Случись мне прийти к охотничьему опыту в своём нынешнем возрасте, я был бы мудрее – гонка по ночному лесу за быстроногой дичью дарит несомненно больше удовольствия и адреналина, нежели тупая жестокая резня.
Хозяйственно ставлю голову Бэмби к подружкам. В тёплую компанию.
Оборачиваюсь. Открываю тайник в стене. Там – механический замок сейфа.
Несколько поворотов – туда, потом обратно. Остановка. Два раза вдавить. Я не доверяю всем этим модным новшествам, старая добрая механика никогда не подведёт. Сейф щёлкает. Металлическая дверь раздвигается двумя створками, распахивая тайное нутро персональной пещеры сокровищ. Я приводил сюда Бруно – в знак доверия и посвящения, дабы этот слизняк понял, с кем имеет дело. Да, зрелище впечатляет. Обширная пещера под этим домом обустроена давным-давно. Внутри – черепа и скелеты. Мужские и женские. Кости старые – они крошатся, когда я наступаю на них каблуком. Не жалко. С помощью фонарика нахожу на стене специальный рычажок, двигаю вверх. Зажигается мертвенный, синеватый свет: оборудование секретное, монтировали специалисты. Среди гор черепов одиноко грустит столик со старомодным телефоном в стиле двадцатых годов. Я вздыхаю. Не люблю выбрасывать деньги зря.
