Рука внезапно нащупывает шелковистую материю.
Подтягиваю. Платье. Похоже, то самое, в которое я обрядил её перед гонкой. Мокрое, кровь или грязь. Значит, я выслеживаю полностью обнажённую дичь. Усмехаюсь. Есть в подобной погоне что-то такое первобытное. Дай мне волю – я бы тоже сейчас скинул одежду и понёсся вслед за самкой, аки голодный нетерпеливый зверь. А чего такого? Пещерные охотники выходили против мамонта в чём мать родила, держа наперевес копьё с отточенным зубом акулы. Особь, правда, не слишком напоминает мамонта. Она – скорее рысь, и поэтому я знаю её характер. В мою сторону опять что-то летит. Ещё. Снова. Куски дерева, камни. Она в отчаянии, и я близок к триумфу. Поняла – затаиться не получится, осталось лишь метаться в темноте между стен туннеля. Но… тем самым дичь очень опасна. Не стоит недооценивать чужие силу и ловкость. Природа наградила тихих хрупких самок бешенством: рафинированная особь с высшим образованием, стрижкой от дорогого парикмахера, благоухающая итальянской парфюмерией и парижской косметикой, запросто перегрызёт тебе горло, если от этого будет зависеть её жизнь.
Я чуть перемещаюсь влево. Тихо ползу вперёд.
Кажется, уже слышу её дыхание. Прерывистое, переходящее в стоны. Смыкаю пальцы на рукоятке ножа. Неужели? Она плачет. Ха-ха-ха. Ну, наконец-то. Объездил норовистую кобылу, укротил её… Как скоро выясняется, я опять впал в грех самоуверенности. Меня сбивают с ног. Вот не знаю, как она вычислила местонахождение, – думаю, бросилась наугад. Я чувствую сильную боль, в предплечье вонзилось что-то острое – явно кусок разбитого стекла. Хватаю особь за руку, выкручиваю. Она с диким воплем рвётся вперёд и грызёт мне мундир, стараясь добраться до горла, заливает мою грудь слюной. Рассчитываю, где лицо, и бью кулаком. Хруст и крик, но она не отпускает меня. Наконец, сообразив: что-то тут не то, – быстро, словно хорёк, вцепляется зубами в запястье моей левой руки, вырывает кусочек мяса (чёрт! как же больно!). Сверху льётся тёплая жидкость, по запаху – кровь. Особь, похоже, схватила стекло голой ладонью, разрезала до кости – ну, ей выбирать не приходится. Безумно верещит. Ещё пару часов назад она была так счастлива – приняла горячую ванну, досыта поела. Наивное животное. Устраивать грамотные ловушки с приманкой – свойство настоящего охотника. К каждой особи необходим свой подход. Существует в нашем мире лось, видимый издалека: влепишь рогачу пулю приличного калибра между глаз, и забирай добычу. Одновременно в природе имеется горностай, передвигающийся так быстро, что ловится только при помощи капкана: железные челюсти раздробят мохнатую лапку, отнимут способность двигаться. В одном случае получишь рога на стену, в другом – снимешь целую шкурку. Визг, ещё удар! Стекло острым краем рассекло кожу на щеке. Чёрт! Хотя, не так уж страшно, сейчас любое ранение объясняется бомбёжкой: мол, задело осколком по касательной. Отшвыриваю самку, шарю в поисках ножа. Включить фонарь (он за поясом) нельзя, это нарушает правила охоты, – я же обещал особи, что мы будем на равных, в полной темноте. Кроме того, из туннеля ведёт выход… Се ля ви, во мраке его не так-то легко найти. А ведь всё просто: отодвинуть камень, и откроется рычаг: железные ворота распахнутся, и беги на свободу. Эх, дурочка.
Особь вновь бросается на меня с рычанием. Она превосходит всех. Жаль убивать.
Осколок стекла рассекает воздух, брызги крови летят мне в лицо. Я профессионально (благо не в первый раз) уворачиваюсь. Исход противостояния очевиден, но так и хочется похвалить дичь вслух: о, вот это да! Словно я вышел с ножом на медведя. Особь до медведя по размерам и силе не дотягивает, но и преуменьшать опасность я бы не стал. Мои предположения подтверждаются ещё одной царапиной на лице. Так, больше, к сожалению, тянуть нельзя, этак она мне глаз проткнёт, совсем взбесилась. Я бью наугад во что-то мягкое, но, похоже, в пылу атаки дичь не чувствует боли. Опрокидываю её, жму коленом на грудь, со всей силой смыкаю руки на горле, с удовлетворением слышу громкий хруст, вроде как сломалась капустная кочерыжка. Жду, пока закончатся конвульсии. Многие меня осудят. Но при охоте на диких-то зверей всякое случается. В рассказе Джека Лондона есть признание некоего золотоискателя, задушившего волка и выпившего его кровь, – иначе бы он не уцелел в ледяной пустыне. Ну, так мне тоже надо выжить. Честная борьба – мы оба в тёмном туннеле, я без огнестрельного оружия, даже не кинул в неё в ответ ничем. Охота бывает разной – кому-то достаётся милый кролик, мне – яростная волчица.
Судороги прекращаются.
Включаю фонарь. Её глаза открыты, она в рваном и грязном нижнем белье, однако на голове невесть каким чудом держится парик. Достаю нож, некоторое время выжидаю, прикладываю лезвие к горлу дичи. Надо же, я почти у цели. Осталась одна голова, и я уже знаю, где именно её возьму. Вынужден признаться: сегодняшняя охота мне не понравилась. Я симулировал счастье, как иные женщины убедительно изображают оргазм. Туннель – закрытое пространство, со всеми вытекающими последствиями. Искреннее спасибо особи, сопротивлялась как бойцовая собака, иначе было бы совсем печально. Раздираемый грустью, я понимаю – завершить охотничий сезон придётся в Тиргартене, тут без вариантов. Иначе желаемое удовольствие и близко не получишь. В конце концов, там не так уже и опасно, – пока я ловил здесь дичь, ситуация наверняка изменилась.
Жму на нож. Слышу хорошо знакомый хруст, словно режу капусту.
…Меня не ищут, в этом я уверен. Человек, нанятый для устранения проблемы, – профессионал. Я с нетерпением жду отчёта о проделанной работе.
Глава 2
Исполнитель
(Правительственный район, 2.30 ночи, 28 апреля 1945 года)
…Человек в чёрном кожаном пальто не огорчался из-за провала так гениально спланированной операции. Ему уже приходилось выполнять заказ в несколько ступеней, и он никогда не складывал все яйца в одну корзину. Ставка на чокнутого гестаповца не оправдала себя – и он, и подручные погибли, зато опасная парочка ушла невредимой. Ну, ничего. Ему известно, куда они двинутся дальше, и заранее приготовлена хорошая встреча. Останется только проверить их трупы и зафиксировать выполнение заказа. А добраться до места, увы, получается небыстро.
Берлин в оранжевом огне и клубах чёрного дыма.
В руках сторонников фюрера осталась узкая полоска – километров пятнадцать в длину и километров пять в ширину. Подвалы шикарного отеля «Адлон» рядом с рейхстагом завалены перебинтованными эсэсовцами, во время прорыва через лес на Куммерсдорф погибли десятки тысяч желающих сдаться американцам: куда ни глянешь, у корней деревьев валяются сотни трупов в серо-зелёной форме. Броневики едут по раненым, превращая тела в кровавую кашу. Все охвачены единой мыслью – бежать от этого ужаса, от приближающихся русских: их сейчас боятся больше, чем в детстве сказочных чудовищ. Между солдатами вермахта и СС вспыхивает поножовщина, случаются даже перестрелки: одни требуют стоять за фатерланд до последнего, другие спасают свою шкуру. Военные отнимают одежду у гражданских, спарывают с мундиров погоны и нашивки со свастикой. Сплошной бег. Столице империи остались считаные часы.
Сорок минут назад начался холодный дождь.
