…Он говорил медленно, растягивая слова. Мэддок любил поиграть, в отпуск обязательно ездил в казино – Лас-Вегас, Макао, Монте-Карло: всегда не под своим именем. Просаживал сотни тысяч, мог это себе позволить, и периодически выигрывал круглые суммы. Он не боялся умереть, иначе не пошёл бы в двадцать лет от роду служить в спецназ. Человек, называвший себя «боссом», никогда ему не нравился, и сейчас на кону стоит не его жизнь, а шкура самого Мэддока. Офицер знал психологию (и как вести себя в плену) и понимал: сейчас нужно говорить только одну правду. Пусть не верят. Пусть откровенно сомневаются. Но тем самым он заходит с тузов. Ввести врага в шоковое состояние, заставить задуматься, запаниковать, опустить руки, понять – ты столкнулся с чем-то доселе неизведанным… Разве это не прекрасно? Он ещё получит удовольствие.
Если, разумеется, взрывчатка раньше не сработает.
А она может сдетонировать в любой момент. Руки связаны, освободиться не получится. Надо убедить обоих – пусть он и не на их стороне, но, по крайней мере, не враг. Вот уже русский не бьёт его, а вопросительно смотрит на немца. Сомнения посеяны.
– Я читал Герберта Уэллса, – неуверенно сообщил Комаровский. – Но… неужели такие вещи возможны? Хорошо, допустим, в будущем изобрели способ перемещаться во времени… И для чего они это используют? Запускают сюда душевнобольных убийц, отрезающих головы девушкам и гоняющим их по лесам в платьях из мультфильмов?
– Боже… так вот откуда Золушка! – Лютвиц потёр руки в горячечно-нервном возбуждении. – А я-то голову себе сломал. Маньяки – на удивление точный и техничный народ. Они строго соблюдают придуманные ими условия. Дисней следовал своей традиции, обязательно переодевал жертв перед охотой. Но некоторые мультфильмы ЕЩЁ НЕ ВЫШЛИ. Они должны появиться в будущем – включая «Золушку». Чем кукольные девочки ему запали в душу? Похоже, сложности в детстве. Касаемо перемещений во времени – знаешь, я сейчас готов поверить во что угодно. В организации «Аненербе»
[70] ещё год назад всерьёз рассматривали возможность отправить экспедицию в Тибет, согласно древним арийским легендам, там находится ось Земли. Её хотели раскрутить в обратную сторону – чтобы вернуться в сорок второй год и избежать поражения под Сталинградом. Согласен, меня тоже смущает нелогичность. Машина времени – грандиозный технологический прорыв, я представлял себе продукт работы мозга тысяч самых лучший учёных. И её применяют для резни в Тиргартене?! Также мне любопытно, откуда броня у Рауффа. Это ведь твоя работа, джентльмен?
Комаровский кивнул. Оба воззрились на Мэддока.
– Мы стараемся максимально обезопасить наше пребывание в другом времени, – признался англичанин. – Вот почему я первым делом нашёл Рауффа, дал ему бронежилет и сделал три укола сильнодействующего наркотика, способного на сутки обеспечить оберштурмфюреру отсутствие усталости. Показал удостоверение, внушил: уничтожить большевистских агентов – это личное задание рейхсляйтера Бормана. И всё. Он так хотел вас убить, Лютвиц, что не стал больше ничего спрашивать – в этом прелесть работы на конкретной неделе штурма Берлина. К сожалению, у Рауффа не получилось, а больше привлечь некого, город отсчитывает последние часы. Пришлось заняться самому, и тоже неудачно. Развёл бы руками, да не выйдет, они связаны у меня за спиной… Вольф.
Лютвиц вежливо улыбнулся в ответ.
– Мне всё ещё интересно – откуда ты знаешь моё имя?
– Я предлагаю для начала обезвредить бомбы, – ехидно заметил англичанин. – И готов объяснить, как правильно это сделать. А затем мы всё обсудим. Вы не возражаете?
…С полным спокойствием он окончательно уяснил – как ему поступать дальше.
Глава 4
Экземпляр
(Здание РСХА, центр города, 14.00, 28 апреля 1945 года)
…Оборона треснула. Её больше не существует, Берлин защищают разрозненные группировки фанатиков. На моих глазах сапёры попытались взорвать мост Мольтке, но русские танки помешали им это сделать – смели огнём из пушек. Взрывы не прекращаются ни на минуту, офицеры в истерике: конечно, при постоянной канонаде нервы не выдержат. Всюду трупы, оторванные руки, ноги – колёса уцелевших автомобилей застревают в телах мёртвых солдат. Баррикады в метро уничтожены, я слышу визг беженцев о большевистских «тридцатьчетвёрках» в туннелях: выдумка, скорее всего, но сейчас верят всему. Эсэсовцы массово проверяют подвалы – не прячутся ли там военные вермахта, желающие дождаться капитуляции и сдаться русским? Целые отряды оставили позиции и рвутся к Эльбе, питая призрачную надежду сложить оружие у ног американцев, а не ехать в сталинскую Сибирь. Ни одного целого дома, всюду слышится: «Спасайся, иваны идут!» Я уже знаю – в занятых районах красные развернули полевые кухни и кормят голодных горожан. Сюсюкаются непонятно зачем. Наиболее предусмотрительные берлинцы сожгли портреты Гитлера и уничтожили фотографии родственников в военной форме. А есть и такие, что подходят к большевикам и отводят к укрытиям, где спрятались трясущиеся от страха фольксштурмовцы. Немцы законопослушны. Ещё недавно они точно так же выдавали гестапо евреев и дезертиров. Два эсэсовца из дивизии «Нордланд» (судя по выговору, датчане) закрепляют на расплавленном асфальте армейский миномёт. Придурки. Едва они успеют выстрелить вслепую, их «ответкой» накроет русский снаряд. И не один.
Я абсолютно равнодушен к судьбе Берлина.
Мне же известно – сопротивление бесполезно. Завтра фюрер женится на своей давней любовнице Еве Браун, а послезавтра совершит самоубийство, выстрелив себе в висок и одновременно раздробив зубами ампулу с цианидом. Его труп вытащат во двор рейхсканцелярии, обольют бензином и подожгут. Геббельс, как официальный преемник, пробудет главой рейха ровно один день: до 1 мая 1945 года. Затем жена нового рейхсканцлера Магда Геббельс вольёт из флакончика яд в губы шестерых своих детей, а позднее Йозеф с супругой убьют себя. На следующее утро гарнизон Берлина, держащий в своих руках лишь правительственный квартал и парк Тиргартен, капитулирует. Офицеры СС, сейчас вешающие всех, кто заикнётся о белом флаге, без колебаний поднимут руки перед ненавистным врагом. Правда, к тому времени меня уже здесь не будет. Я заберу коллекцию и уеду. Нужен главный экземпляр, за ним-то я и направляюсь. Последняя голова, последняя охота, последнее платье. Честное слово, я вполне мог бы ставить высокобюджетные проекты в столичном театре или даже в кино.
Вам, само собой, не терпится узнать, отчего я наряжаю особей?
Нет, это не следствие ужасных отношений с родителями или их издевательств. У меня была прекрасная любящая семья. Поменьше смотрите голливудские блокбастеры. Но уже в нежном возрасте я испытывал тёплое и мокрое волнение, глядя диснеевские мультфильмы, а лет в тринадцать наконец понял, что это означает. Меня прежде возбуждали до семяизвержения самые ранние творения Диснея – и Белоснежка, и Золушка, и Спящая красавица, и Голубая Фея. Теперь я упиваюсь поздними – Русалочка, Жасмин в голубых шароварах, индианка Покахонтас, китаянка Мулан, Эльза из «Холодного сердца»… Втайне от папы с мамой я собрал в шкафу первый набор кукол диснеевской анимации – ровно восемь штук. С тех пор восемь – мой талисман, моё счастливое число. С двадцати лет я платил девушкам из своих карманных денег, чтобы те переодевались в сказочных героинь, но… мне уже было недостаточно спать с ними, обладать их телом, представляя, что трахаешь ту самую Золушку с экрана. До дрожи хотелось сломать куклу – оторвать ей руки, ноги, голову и разбросать по углам комнаты, выпотрошить, превратить пластмассу в крошево. Вскоре я уже мастурбировал ночами, представляя, как буду терзать плоть дичи в сказочном одеянии, а затем перережу ей глотку, упившись свежей кровью. Однако мой нынешний серьёзный профиль ещё не сформировался, это были липкие мальчишечьи мечты. Дошкольником я видел, как на дедушкиной ферме режут свиней: уже тогда мне безумно мечталось влить в себя горячей жидкости из жил только что умерщвлённого животного. Но как дать себе волю, как расслабиться, если ты живёшь в законопослушном грёбаном современном обществе? Кругом проклятые видеокамеры, веб-трансляции, каждая собака на углу целится в тебя смартфоном. Ты и комара-то не убьёшь, чтобы это не попало на видео. А я, извините меня, известная персона. Безусловно, можно похитить нужную особь, поехать с ней в лес (в Европе отличная природа), тихо отрезать голову и увезти трофей в багажнике навстречу восходящему солнцу. Но слишком много людей будут знать о твоих привычках, каждому придётся платить за молчание, и это существенный риск: кто-то ведь обязательно проговорится. У меня начались нервные срывы, по настоянию врача я принимал лекарства… и неизвестно, чем бы это закончилось. Каждой ночью мне снились восхитительные сладкие убийства. Грязь, слёзы, кровь. Необычно – и возбуждающе…
