– Ты на самом деле видел фей?
Сэм напрягся и немного помолчал.
– Мы что-то видели, – наконец пробормотал он, уткнувшись лицом в ее волосы.
Фиби хотела спросить, что именно – зеленые фигурки в лиственных одеяниях? Или только тени? Но прежде чем она успела спросить, он заснул. Вскоре она присоединилась к нему, положив руку на живот, как будто гадала, есть ли там крошечное дитя, плавающее внутри нее.
Люк был открыт. Она слышала шорох и скрип петель.
Надо было поставить сумки и чемоданы под кровать. Сэм только посмеялся бы над ней, ну и что? По крайней мере, им бы ничто не угрожало.
Что-то пробралось внутрь. Она ощутила давление на живот и увидела руку, проникавшую под оболочку кожи, подкожного жира и мышц.
– Твои глаза, – говорил голос. – Беременную женщину всегда можно узнать по глазам.
Фиби потянулась вниз, но рука пропала. И одеяло тоже. Сэм лежал рядом, завернутый в свое тонкое одеяло, которое они нашли на бугристом матрасе в хижине.
Это не сон, подумала Фиби, сразу же осознав нелепость положения, но прикрывая ладонью живот.
Сэм ничего не понимал в снах и раздражался, когда слушал ее пересказы.
– Я не вижу снов, – в сотый раз повторял он.
– Конечно, видишь, – отвечала Фиби. – Все видят сны, но не все помнят о них.
Едва светало, но Фиби различала силуэт в ногах их кровати. Может быть, человек-тень из ее детства вернулся снова?
Нет. Это была старуха в цветочной шляпе, и она рылась в их вещах.
Фиби заморгала, уверенная в том, что это причудливая галлюцинация, порождение ночного кошмара. Женщина повернулась и посмотрела на них.
Это был не сон.
Фиби завопила и растолкала Сэма; тот сел на кровати и потрясенно, с недоверием уставился на старуху.
Женщина подмигнула Сэму и выбежала из комнаты, едва не столкнувшись с Элиотом, который вышел из соседней спальни в одних трусах, чтобы посмотреть на причину такого переполоха. Старуха выскользнула через открытую дверь и исчезла в предрассветном сумраке.
– Что она здесь делала? – спросил Элиот.
– Копалась в наших сумках, – сказала Фиби.
– Но как она сюда попала? Я запер дверь на задвижку перед тем, как пошел спать.
Сэм подошел к двери и осмотрел ее.
– Она не взломана. – Его голос был высоким и ломким, как у маленького мальчика.
– Может быть, она залезла в окно? – предположила Эви, вышедшая в коридор вслед за Элиотом. Она была в красном шелковом кимоно и без макияжа выглядела моложе и миниатюрнее.
Сэм проверил окна. Все они были закрыты и заперты на щеколды.
«Люк под кроватью, – подумала Фиби. – Вот как она проникла сюда».
Но она больше не была ребенком. Нет никаких люков под кроватями, не существует никаких привидений. Ей пришлось напомнить себе, что она больше не верит в подобные вещи. Новая Фиби была женщиной, которой уже три года не снились кошмары. До сегодняшней ночи.
– Она что-нибудь взяла? – спросила Эви. Сэм пошел проверить, потом вернулся и сообщил, что все вещи остались на месте.
– Пожалуй, нам нужно позавтракать, а потом съездить в город и обратиться в полицию, – сказала Эви.
– Не могу поверить, что наши телефоны не работают, – проворчал Элиот, качая головой.
– Так по всему Вермонту, – сказал Сэм. – Слишком много гор и слишком мало вышек сотовой связи.
– Ладно, я приготовлю кофе, – подытожила Эви и похлопала Элиота пониже спины. – Почему бы тебе не надеть штаны?
Элиот посмотрел на свои голые ноги, как будто до него только сейчас дошло, что он не одет. Его семейные трусы были украшены надписью «Раб любви», вышитой спереди и явно не предназначавшейся для постороннего просмотра. Когда Элиот повернулся, чтобы нырнуть в спальню, Фиби заметила татуировку на его правой икре: кружок с перпендикулярной линией, упиравшейся в перевернутую четверку. Греческая буква? Символ какого-то братства? Фиби едва удалось дотянуть до конца школы, не говоря уже о колледже, поэтому она не разбиралась в таких вещах. Нужно будет спросить у Сэма.
Сэм стоял у двери и смотрел в лес.
– Кто она такая, черт бы ее побрал? – пробормотал он, перебирая пальцами коротко стриженные темные волосы. Фиби подошла сзади и помассировала его плечи. Мышцы были твердыми, как мячики для гольфа.
– Просто бедная сумасшедшая старуха, – сказала она.
Сэм покачал головой.
– Та бестолковая песенка, которую она напевала вчера вечером…
– Она явно больная. Может быть, у нее болезнь Альцгеймера, и она убрела от дома, сама не понимая того.
– Но эту песенку постоянно напевала Лиза.
Фиби разминала узлы мышц, бугрившихся на его плечах.
– Это совпадение, – прошептала она. – Многие люди знают ее.
Но в глубине души она не верила этому.
Глава 6
Лиза
7 июня, пятнадцать лет назад
– В Рилаэнсе есть феи, – объявила Лиза за завтраком. Пылинки, плававшие в воздухе, искрились и поблескивали в оконном свете. Вишенки на обоях казались необычно яркими и сочными. Хромированный стул и ножки стола сверкали на солнце. Кухня, как и большая часть дома, почти не изменилась с тех пор, как мама и тетя были маленькими девочками. Белые металлические шкафы, бледно-желтые столешницы из жаропрочного пластика под цвет обоев, с узором из ярких вишенок на кремово-желтом фоне. Простые сосновые доски на полу каждые несколько лет покрывали белой эмалью.
Мать Лизы улыбнулась, поднесла к губам чашку сладкого чая «Эрл Грей» с молоком, но ничего не сказала. Как всегда, она встала рано, позанималась йогой и приняла душ. Сегодня она надела свободные хлопковые брюки и рубашку с пуговицами в виде сосновых шишечек. Ее волосы, все еще влажные, были аккуратно причесаны. От нее пахло кольдкремом и лавандовой солью для ванной.
Если кто-то мог поверить в фей, это была мама, которая научила Лизу любить сказки и понимать магию слов «когда-то, давным-давно…». Одно из самых ранних воспоминаний Лизы было связано с матерью, читавшей «Гензеля и Гретель»: когда она произносила слова колдуньи, то натягивала на голову простыню, как старушечий платок. «Дай мне свой пальчик, девочка, – говорила она и тянулась к крошечной руке Лизы. – Ох, какой он тонкий. Слишком тонкий!»
Именно мама рассказала Лизе о Рилаэнсе и о том, что горожане лишь наполовину правы: это было зачарованное место, но его волшебство было добрым, а не злым.
– Однажды ты увидишь, – сказала она Лизе, когда расчесывала ей волосы перед сном. – Однажды ты своими глазами увидишь волшебство… если тебе повезет. Если ты поверишь.
И Лиза действительно верила. Она верила всю свою жизнь.
