– Лиза, это огромная ошибка, – сказала Эви. – Сейчас ты этого не понимаешь, но лучше поверь мне.
– Поверить тебе? – повторила Лиза. – Почему я должна тебе верить?
Эви покраснела так, словно ей влепили пощечину.
– Потому что… – промямлила она.
– Почему? – требовательно спросила Лиза.
– Я могла бы много рассказать тебе. Много такого, о чем ты не знаешь. Я думала, что это все испортит, но теперь…
– Мне известно, что ты встречалась здесь с Джеральдом и Беккой и рассказывала им о подвальной яме, – сказала Лиза и отвернулась от нее. – Как я могу тебе верить, если ты выдала единственный большой секрет, который я просила тебя сохранить?
Эви шагнула вперед и умоляюще посмотрела на нее.
– Я сделала это, чтобы защитить тебя.
– Защитить меня? Каким образом разглашение моей тайны этим придуркам может защитить меня?
– Слушай, я не могу все объяснить прямо сейчас. Но обещаю, скоро я сделаю это. Давай выбираться отсюда: только ты и я. Мы возьмем эти дурацкие бумаги и сожжем их. Я знаю, где мама хранит ключи от своего автомобиля. Я немного умею водить – достаточно, чтобы увезти нас отсюда, от холма и Рилаэнса. От всего этого дерьма.
Лиза не верила своим ушам. Эви действительно предлагает ей убежать из дома?
– И куда, по-твоему, мы уедем? – спросила она.
– Прочь отсюда. Как те девушки из твоей сказки. Они ускакали на лошадях, а мы возьмем старый мамин «Кадиллак» и будем ехать, пока не кончится бензин, а потом пойдем пешком. Заберемся на поезд, будем путешествовать автостопом, как угодно. Просто надо сейчас же убираться отсюда… пока еще не слишком поздно.
Лиза уставилась на свою кузину.
– Не слишком поздно?
Эви стиснула зубы и опустила голову. Потом она вытащила из-под рубашки ключ на шнурке.
– Это я во всем виновата. Но я могу прекратить это. Я могу спасти нас. – Эви испустила резкий хлюпающий вздох. – Я должна тебе кое-что сказать, – с виноватым видом добавила она.
– Послушай, – сказала Лиза, – если это насчет того, что я видела сегодня вечером в нашей комнате, то можешь забыть об этом. Я не возражаю. Если хочешь, ты можешь пользоваться моими вещами в любое время.
– Но это не…
– Не имеет значения. – Лиза легко прикоснулась к руке Эви. – Мир фей такой огромный и удивительный, Эви. Ты понимаешь, как нам повезло? Мы можем получить все, что захотим. И они могут помочь моему отцу. Разве не ясно? Я хочу быть частью этого. А если Сэмми прав, и никаких фей не существует, и Тейло не придет, то я покончу с этим. Обещаю. – Лиза потянулась, взяла кузину за руку и переплела их указательные пальцы. – Мы с тобой связаны вот так. И ничто не изменит этого.
Эви кивнула.
– Теперь можешь идти. – Лиза мягко оттолкнула ее. – Возвращайся домой, а я брошу наши листки в яму.
Эви начала подниматься по склону, шаркая тяжелыми ботинками.
Лиза сразу же направилась к подвальной яме и достала из кармана бумаги. Ее листок был первым, и она посмотрела на него.
Я, Лиза Наззаро, обещаю моего первенца Тейло, Королю фей. Я хочу однажды посетить страну фей и увидеть ее собственными глазами.
Она немного помешкала над другими посланиями, потом не удержалась и развернула их, решив, что Тейло не будет возражать. Записка Сэма была простой:
Я, Сэм Наззаро, обещаю моего первенца народу фей. Я очень хочу, чтобы Лиза бросила свои глупости и перестала заниматься этой чепухой.
Сэм в своем репертуаре. Лиза свернула его листок и открыла записку Эви.
Желание Эви послало слабый электрический импульс, пробежавший по телу Лизы. Там корявым детским почерком было написано:
Я, Эви Кэтрин О’Тул, обещаю моего первенца Тейло, Королю фей. Больше всего я хочу, чтобы Лиза никогда не узнала правду.
Несколько часов спустя Лиза узнала правду: Король фей не пришел за ней. Она полночи прождала в подвальной яме со своими бумажками, взывая к Тейло, как влюбленная школьница. Как глупо. Она сделала все, что полагалось: пообещала Королю фей своего первенца и даже убедила остальных сделать то же самое. Но он не пришел. Возможно, феи просто заглянули в ее душу и сочли ее недостойной. Лиза вцепилась в волосы и грубо дернула выступающую прядь.
– Идиотка!
Возможно, следовало подождать еще, но она не могла себя заставить. Каждая лишняя минута была доказательством правоты Сэма: Тейло не придет. Может быть, его вообще не существует.
Продрогшая, усталая и совершенно разбитая, она была вынуждена вернуться домой и сдержать свое обещание. Она должна вести себя так, будто фей не существует. Ей не разрешалось снова упоминать о них или спускаться по склону холма в Рилаэнс.
Хуже того, ей придется услышать от Сэма его вечную присказку: «Я же говорил!»
Уверенная в том, что все спят, Лиза тихо вошла на кухню. Она кралась вверх по лестнице, когда что-то остановило ее. Голоса. Она замерла и прислушалась.
Один из голосов принадлежал ее отцу.
Но за последние две недели он не произнес ни слова.
Лиза прислушалась. Это определенно был папин голос. И чей-то еще. Лиза на цыпочках спустилась вниз и напрягла слух, стараясь утихомирить стук сердца в груди. Или ей почудилось?
Когда Лиза выглянула из-за угла, то поняла, что ей не почудилось. Там была Эви, сидевшая на полу и разговаривавшая в гостиной с ее отцом. И отец отвечал ей.
Но о чем они говорили?
И почему отец разговаривал с Эви, когда Лиза, его родная дочь, уже две недели безуспешно пыталась поговорить с ним?
Лиза слышала слова «она», «слишком поздно» и «больше никогда». Потом она ясно расслышала слова Эви:
– Пожалуйста, папа!
На кухне вспыхнул свет.
– Лиза?
Она повернулась и увидела тетю Хэйзел в поношенной фланелевой ночной рубашке. Ее волосы торчали во все стороны, и от нее разило бренди.
– Уже почти три часа ночи, – сказала она. – Что ты тут делаешь?
Лиза замешкалась с ответом. Ее мысли вращались по кругу, в голове звенело.
Папа. Эви назвала ее отца папой.
Хэйзел прошла мимо, оставляя за собой след из алкогольных паров, и включила свет в гостиной. Эви спряталась за креслом, но Хэйзел сразу же заметила ее.
– Что здесь происходит, Эви?
Лицо Эви залилось краской.
Потом Хэйзел повернулась к дивану.
– Дэйв?
Но отец Лизы больше не лежал на диване. Осталась лишь влажная подушка и скатанное одеяло, закрывавшее длинную вмятину, оставленную его телом за прошлые три недели. Лиза последовала за Хэйзел в кабинет. Отец сидел за столом с телефонной трубкой в руке.
