– Ну, это если настолько любопытные, что всюду суют свой нос. И при этом достаточно везучие, чтобы совать его в нужные щели, – заметил самозваный пуэрториканец. И печально добавил: – Вот я, например, любопытный. И до сих пор был уверен, что очень везучий. Но оказалось, не всегда.
– Еще какой везучий! – заверила его Люси. – Я сейчас в этот двор совершенно случайно свернула, сама не знаю, зачем. В программу экскурсии он не входит. Только вашей удачей и можно объяснить.
– И правда, зачем этот двор в вашей экскурсионной программе? Трамвайной остановки тут нет, – флегматично заметил разбойник. – И на Изнанке в этом месте сейчас ничего особенно интересного, обычная столярная мастерская. Хотя во времена последней из Исчезающих Империй – сколько их всего насчитывается? Девять? Значит, при Девятой – на этом месте действительно было кладбище. Ну то есть как – кладбище, просто мемориальный зал, где устанавливали доски с именами умерших, так-то кроме имен там нечего хоронить… Сейчас этот обычай на Изнанке не в моде, и никаких кладбищ там больше нет, но факт сам по себе довольно известный. Из тех, что стали достоянием исторической науки и даже в учебники вошли.
Люси слушала его, оцепенев – так это что, получается, гости с Изнанки? Какие-нибудь коллеги Ханны-Лоры? Или ученые-антропологи, исследователи нравов и обычаев Другой Стороны? Или просто заскучавшие контрабандисты решили организовать себе культурный досуг? Последняя версия отлично сочетается с их хитрющими разбойничьими рожами, хотя все-таки странно, как это она не почуяла подвоха: в последние годы – опыт есть опыт! – Люси сразу, безошибочно, с первого взгляда опознавала пришельцев с Этой Стороны.
– Мы вообще-то кофе пить собирались, – напомнил ложный пуэрториканец. – Ладно, сам понимаю, в «Кофе-ване», при всех его достоинствах, о серьезных вещах толком не поговоришь. Тогда давайте хотя бы пикник устроим. Вы любите пикники?
– Вообще-то да, но…
Договорить Люси не успела. Обнаружила, что уже сидит в плетеном кресле, за потрепанным временем пластиковым столом. Мебель была совершенно стандартная, как в большинстве уличных летних кофеен; проблема заключалась в том, что и кресло, и стол стояли метрах в пяти от земли, на своего рода карнизе – выступе, протянувшемся по периметру окружающей двор кирпичной стены, достаточно широком, чтобы пройти по нему, не свалившись, если, конечно, не закружится голова, но мебель помещалась там, мягко говоря, с трудом. Исключительно божьей милостью, иначе не объяснишь.
– …Вы же не боитесь высоты? – заботливо осведомился пуэрториканец.
Он сидел на столе по-турецки, скрестив ноги, и судя, по довольному выражению физиономии, лучшей участи для себя не желал.
– Не боюсь, – ответила Люси. – Но не очень-то люблю с нее падать.
– Если не любите, то и не упадете, – заверил ее актер разбойничьего самодеятельного театра, занявший второе плетеное кресло и развалившийся в нем так вальяжно, словно мебель стояла на твердой земле. – Смотрите, что у нас есть!
С этими словами он достал из-за пазухи бомбу. То есть Люси в первый момент показалось, что бомбу, на самом деле это был блестящий металлический термос соответствующей формы, слишком большой, чтобы носить его за пазухой, но ладно, на Изнанке еще и не такое случается, так что пусть.
– Лучший кофе на всех четырех берегах наших благословенных рек, – торжественно объявил он, откручивая крышку. И, подумав, добавил: – Возможно даже лучший в мире. Но все как-то руки не доходят проверить и сравнить.
– Чур мне первому! – безапелляционно сказал ложный пуэрториканец. – Извините, что лезу без очереди, но знали бы вы оба, как я устал сохранять неизменность облика! А кофе лучше в таком виде пить.
– Я пока вообще, считайте, в обмороке, – вздохнула Люси. – И не уверена, что смогу сделать хотя бы глоток.
– Ай, да все вы прекрасно сможете, – отмахнулся владелец термоса. – Хорошо же сидим. Но пусть он действительно пьет первым. И так уже три с лишним часа в таком виде с нами по городу ходил, не позволяя себе никаких отклонений от первоначального образа, даже одежду ни разу не сменил.
Налил кофе в крышку термоса, протянул своему приятелю, тот залпом выпил угощение, фыркнул от удовольствия и превратился – ладно бы в птицу, в несколько птиц сразу, целую стаю мелких речных чаек, которые тут же взлетели в небо, подняв при этом такой гвалт, что Люси сперва спросила:
– Ну и зачем так орать? – и только потом, спохватившись, запоздало испугалась.
– Надо же, вы до сих пор нас не узнали, – укоризненно заметил друг стаи пуэрториканских чаек из Эфиопии, любезно сохранивший человеческий облик. – А по идее, могли бы. Столько баек про нас рассказали своим экскурсантам. Столько сочинили невероятных легенд! Когда я их слушал, натурально мечтал познакомиться с этими удивительными прекрасными нами из ваших историй. Притом что в жизни мы тоже вполне ничего.
Только тогда до Люси наконец-то начало доходить, кто они такие. На самом деле смешно получилось. Столько раз между делом, чтобы заполнить паузу, или просто поднять настроение, рассказывала своим экскурсантам: «В этом баре иногда пьянствуют духи-хранители нашего города, тогда окна начинают светиться зеленым; в такие моменты туда лучше не заходить, потому что они у нас, конечно, отличные, но когда напьются, черт знает что творят, меняют местами окрестные улицы и головы своих случайных собутыльников, а вам, по-моему, очень к лицу ваша текущая голова». Или: «Вы, наверное, заметили, как часто и непредсказуемо меняется погода в Вильнюсе, иногда по десять раз на дню? Это происходит потому, что в нашем городе сразу два гения места, причем один любит зимнюю холодрыгу, а второй предпочитает тепло. И чтобы лишний раз не ссориться по этому поводу, они играют в нарды – кстати, обычно вон в той кофейне, за дальним столом у окна. Кто победит, того и погода. Казалось бы, отличное решение, да только играют они иногда целыми днями напролет и, как видите, с переменным успехом, силы-то примерно равны, а нам приходится отдуваться за их развлечения, таская за собой зонтики, теплые кофты, хлопковые безрукавки и запасные носки». Или даже: «Обратите внимание на эти следы. На первый взгляд, обычные мокрые следы, оставленные ботинками довольно большого размера, но посмотрите по сторонам: вокруг совершенно сухо, ни одной лужи, негде было ноги намочить. И прерываются посреди тротуара, как будто ботинки внезапно высохли, или их обладателя унесли на руках. О таких необъяснимых следах наши городские легенды рассказывают, что их оставляют местные духи, специально для горожан: если пройти по ним, стараясь аккуратно наступать на каждый след, наша жизнь удивительным образом изменится; никто не знает, как именно, всегда по-разному, заранее не предсказать, но лично я всегда так делаю и вам посоветовала бы рискнуть».
На самом же деле Люси знала о городских духах-хранителях только, что они есть. Зато сразу из двух авторитетных источников: наяву ей об этом рассказывала Ханна-Лора, а во сне – хозяин безымянного кафе, посещения которого принадлежали к числу Люсиных любимых «серийных», то есть регулярно повторяющихся снов. Подробностей Люси почему-то никогда не запоминала, поэтому с удовольствием сочиняла их сама, следуя первому правилу рассказчика от дедушки Жюля: просто открывай рот и что-нибудь говори. А эти красавцы вдруг взяли и самолично заявились на ее экскурсию, предварительно записавшись, как нормальные люди, и даже оплатив услуги, матерь божья, через пэйпал.
