– Да не то чтобы такая уж полная. Не мне вам объяснять: человек – это сознание. Живет – оно. А личность и опыт при этом могут быть какими угодно, как пальто в которых мы выходим на улицу. Пальто – это, конечно, довольно важно, но гораздо важнее, кто в нем идет. Так что и ваша Тамара, считайте, просто переоделась. Только и всего.
– Вот это в меня совершенно не помещается, – призналась Эва. – И кажется, я не хочу такое в себя помещать. Не желаю даже думать об этом. Мне давно не было страшно, а сейчас – да. Раньше чувствовала, что твердо стою на ногах: если уж даже смерть для меня – простая, понятная штука, с которой я могу справиться, значит, вообще ничего страшного в мире нет. А оно все-таки есть, оказывается. Очень непросто и даже как-то оскорбительно осознать себя настолько игрушкой в руках реальности, где, как внезапно выяснилось, моя жизнь в любой момент может подмениться какой-то другой, и я ничего не буду об этом знать. Может, она уже и менялась? Причем не раз?
– Может, – пожал плечами гость. – Этого я не знаю даже о себе. И никто не знает. Но в итоге-то здорово вышло. Вот вы, вот я, вот кофе, вот сегодняшний день – все такие, какими стали в результате смены множества судеб, или наоборот, одной-единственной, неизменной. В любом случае отлично сидим.
Снял джезву с огня, разлил кофе по чашкам. Подмигнул Эве, сказал:
– На самом деле вам не огорчаться надо, а радоваться. Мир изменился, а вы по-прежнему помните предыдущую версию. Сами могли бы дотумкать, что это означает: вы больше не игрушка в руках реальности. Вы – игрок.
– Можете представить, дотумкала, – невесело усмехнулась Эва. – Еще днем. Но почему-то меня это совсем не утешило. Тамару очень жалко – ту, прежнюю, которой на самом деле никогда не было, а я ее помню, отличная тетка. И черного зайца жалко – до слез!
– Зайца? – нахмурился тот. – А, понятно, картину. Но тут ничего не поделаешь. Жизнь полна сожалений об утраченном навсегда – любая! Моя, кстати, тоже. Но не ими одними полна. Так что вопрос только в том, что у нас есть, кроме сожалений. По-моему, дофига. Начиная с этого кофе и заканчивая властью над миром. Ну что вы так смотрите? Да, я нахал. Считаю, что власть над миром в моих руках. И вам от всего сердца рекомендую занять аналогичную позицию: она стратегически выгодна. И тактически тоже. И вообще так веселей. А мир на наш выпендреж снисходительно смотрит сквозь пальцы: он еще и не таких придурков видал… Попробуйте кофе. Что я, зря старался? На незнакомой, между прочим, плите!
Эва сделала над собой усилие, хотя казалось, ей сейчас не то что кофе, капля воды в горло не полезет, такой там стоял скорбный комок. Но ничего, как-то проглотила, почти не чувствуя вкуса – сперва один маленький глоток, за ним второй, сама не заметила, как выпила половину чашки. Сказала:
– Кажется, очень вкусно. Но мне бы сейчас, пожалуй, чего покрепче.
– Например, крепкого сна, – согласился ее гость. – Это самое лучшее, что можно придумать. Пока мы спим, разные невыносимые тайны, сводящие нас с ума, сами каким-то удивительным образом превращаются во вполне выносимые. Уж я-то знаю! Не представляете, сколько ужасных тайн я в свое время вот так… заспал.
– Вы издеваетесь? – устало спросила Эва. – На часах восемь вечера, я только что целую бадью кофе выпила, какой может быть сон? Я, по-моему, теперь вообще сутки спать не смогу – такое творится! Мир ежесекундно меняется, судьбы перемешиваются, мы как цветные стекляшки в калейдоскопе, который трясет невидимая рука, а вы говорите…
Эти слова она произносила уже с закрытыми глазами, оползая на кухонный диван, который до сих пор считала твердым, неудобным и совершенно неподходящим для сна. Но стоило этому типу похвалить снотворные свойства дивана – и вот пожалуйста, действительно стало невозможно сидеть тут и не задремать. Вот бы кому работать в рекламе! Арт-директором, да.
* * *
Эва проснулась от стука молотка, такого громкого, словно гвоздь забивали непосредственно в ее голову. Но все-таки нет, не прямо в нее. Стучали даже не в кухне, где она накануне уснула, не переодевшись в домашнее, а в комнате. Но все равно кошмар.
Небось арт-директор разбушевался, – мрачно подумала Эва. – Нет чтобы деликатно раствориться в предутренней мгле, как положено хорошо воспитанной галлюцинации. Надо было все-таки сразу топать к доктору за таблетками от него.
Осторожно спустила ноги с дивана и села, держась за голову. Голова гудела так, словно не кофе на ночь пила, а водку. Судя по ощущениям, полбутылки как минимум. Залпом и без закуски. Божечки, так нельзя.
Крикнула:
– Что вы творите? Зачем?
Ответа не последовало. Тогда Эва встала, автоматически, как уже много лет поступала, проснувшись, нажала кнопку кофейной машины и побрела в комнату, на ходу поправляя перекосившуюся за ночь блузку и массируя виски.
Думала: ладно, по крайней мере, в мире осталось только два по-настоящему невыносимых явления – этот грохот и моя башка. Со всем остальным и правда можно смириться, при условии, что стук прекратится, а голова станет хотя бы на пару центнеров легче – немедленно, прямо сейчас!
Стук прекратился ровно в тот момент, когда Эва переступила порог. Виновник адского грохота стоял посреди комнаты с орудием преступления в руках и настолько довольной рожей, что упаси боже увидеть такое поутру.
– Готов спорить, вы отвратительно себя чувствуете, – сказал он, приветливо взмахнув молотком. – Вполне обычное дело: отравление невыносимым. В ходе переработки во что-нибудь более-менее приемлемое всякое невыносимое дает подобный эффект. А я вам еще добавил. Грех было поднимать с утра такой шум, но я, каюсь, сделал это нарочно. По двум причинам. Во-первых, я точно знаю, что у вас нет пистолета…
– Некоторые люди, если довести их до крайности, и голыми руками могут придушить, – кротко заметила Эва. – Только не подумайте, будто я вас запугиваю, но родные рассказывали, мой прадед таким и был. Возможно, эта удивительная сверхспособность передалась мне по наследству. Во всяком случае, я всем сердцем надеюсь, что это так.
Этот гад улыбнулся еще лучезарнее, хотя, казалось бы, куда еще.
– А во-вторых, я очень хотел, чтобы вы срочно проснулись, – завершил он. – Штука в том, что у вашей гостьи очень мало времени. А если вас прямо сейчас не познакомить, непонятно, когда выпадет следующий шанс…
– Гостьи?! – переспросила Эва, дико озираясь по сторонам. – Какой гостьи? Какая может быть гостья вот прямо с утра?!
Из кресла, стоявшего у окна, поднялась седая женщина, такая загорелая и нарядная, словно посетила Эвину квартиру по дороге из Ниццы в Монако. Или наоборот.
– Извините, пожалуйста, – сказала она. – Меня зовут Кара, и я – главная виновница вашего неприятного пробуждения. Мне правда через четверть часа надо бежать. Но если вы придушите этого типа, как обещали, я с удовольствием полюбуюсь этим назидательным зрелищем. Всю жизнь мечтала, чтобы его кто-нибудь проучил.
– Да ладно – всю жизнь! – усмехнулся тот. – Мы с тобой хорошо если лет пятнадцать знакомы.
