– По-вашему, преступление всегда глупость?
– Ну, положим, не всегда, – возразила эта практичная особа, – но пострадать из-за такого, как Морис – глупость чистой воды. А Симона – можете мне поверить – девушка очень даже себе на уме. Морис, в общем, ее единственная слабость… То есть был ее единственной слабостью, а так-то ее никто бы глупой не назвал.
– Если Симона, то есть Франсуаза Дюфур, свяжется с вами, я попрошу вас немедленно дать нам знать, – сказал комиссар, протягивая собеседнице свою визитную карточку. Мадам Биссон взяла ее кончиками пальцев свободной руки.
– Значит, она убила его и сбежала? – спросила она, испытующе глядя на комиссара.
– Мы просто хотели бы задать ей несколько вопросов, когда она объявится.
– Нет, ко мне она не придет, – мадам Биссон усмехнулась. – Вы забываете, комиссар, что мы вовсе не были близкими подругами.
Буало не стал говорить, что оказавшиеся в отчаянном положении люди иногда теряют голову и ищут помощи у самых неожиданных знакомых. Он любезно распрощался с любовницей графа и поспешно удалился.
После его ухода мадам Биссон зажгла новую сигарету, разорвала визитную карточку комиссара на две части и бросила их в пепельницу.
Что же до Буало, то он поглядел на часы, подумал, ехать ли ему домой или все же заскочить на прощание на работу, и выбрал второе. В глубине души он надеялся на какой-нибудь важный звонок – например, отчет баллистиков по оружию. Однако в реальности получилось даже лучше, потому что консьерж на втором этаже дворца правосудия сообщил комиссару, что его дожидается какая-то дама.
– Вот она, – добавил консьерж, указывая на сидящую на диванчике молодую особу в сером костюме в тончайшую белую полоску и шляпке с вуалью, скрывающей верхнюю часть лица. Комиссар подошел к посетительнице; при желании он мог бы похвастаться, что узнал ее еще издали, от застекленной клетки консьержа.
– Добрый вечер, госпожа графиня, – промолвил Буало серьезно, глядя на нее сверху вниз. – Вы хотите что-то мне сказать?
Глава 9
Перчатки
Наташа подняла голову. Для визита во дворец правосудия она выбрала, по ее понятиям, самую простую одежду – но все равно смотрелась в толпе свидетелей, просителей и газетных репортеров как существо с другой планеты.
– Да. Это по поводу тех перчаток, которые вы мне показывали, – выпалила она.
Комиссару стало любопытно. Он почти не сомневался, что всей правды Наташа ему не скажет и в лучшем случае он узнает от нее полуправду. Однако быстро она сообразила, что полиция уже установила владельца перчаток и дальнейшее запирательство не то что бесполезно, а может привести к самым неприятным последствиям!
– Прошу вас следовать за мной, – промолвил он подчеркнуто официальным тоном.
Наташа сжалась, но все же встала с места и, стуча каблучками, прошла за комиссаром до его кабинета почти в самом конце этажа.
– Я бы хотела взглянуть на эти перчатки снова, – сказала графиня, нервничая. – Кажется, они похожи на мои. После того как вы ушли, я стала искать свои перчатки и… нигде их не обнаружила.
Буало знал, что она лжет; он знал, что она узнала свои перчатки еще тогда, когда он предъявил их у нее дома. Тем не менее он отпер сейф, обошел стол и подал перчатки Наташе, стоя с ней рядом, чтобы не дать ей возможности уничтожить или повредить улику.
Повертев перчатки в руках, гостья вернула их комиссару.
– Да, это мои. Значит, я их оставила у Раймонды, а Морис забрал, чтобы мне вернуть.
И она очаровательно улыбнулась, но улыбке противоречила тревога, которая то и дело проглядывала в ее глазах – и, по правде говоря, делала ее еще красивее.
– Когда именно вы их оставили у мадам де Фермон?
– Мы с Робером заезжали к Раймонде проведать детей… Когда же это было? В начале сентября.
– Интересно, подтвердит ли мадам де Фермон, что вы забыли у нее перчатки? – негромко заметил Буало, возвращаясь за свой стол. – И почему Морис столько дней возил перчатки с собой? Вы ведь не так уж редко виделись с де Фермонами, госпожа графиня, он давно мог их вам вернуть. Не хотите ли присесть?
– Представьте себе, не хочу, – с вызовом ответила Наташа.
Мало кто осмеливался говорить с комиссаром таким тоном, и он решил, что просто так этого своей собеседнице не спустит.
– Вам уже известно, что мы нашли труп? – спросил он как бы между прочим.
Наташа меж тем уже успела сделать шаг к выходу, но эти слова застали ее врасплох, и она обернулась.
– Труп? Чей труп? Мориса?
– Да. Он был убит выстрелом в голову, а его подруга Франсуаза Дюфур исчезла.
– Боже мой… – пробормотала Наташа. – Бедная Раймонда! А… а почему Симона исчезла?
– Не исключено, что именно она убила Мориса.
– Симона? – с изумлением переспросила посетительница.
– Да, а почему нет?
– Сразу же видно, что вы ее совершенно не знали, – сказала Наташа. Она казалась по-настоящему расстроенной и растерянной, и сколько комиссар ни всматривался в ее хорошенькое личико, он не видел ничего настораживающего, ничего деланого, ничего фальшивого. – Она любила Мориса, она бы никогда… Никогда!
– Разумеется, мы еще будем все расследовать самым тщательным образом, – сказал Буало. – Но нам нужна правда, а между тем ее-то нам чаще всего и не говорят. Даже когда речь идет о пустяках вроде ваших перчаток.
– Мсье комиссар…
Но Буало уже перешел в режим «добряк, почтенный отец семейства, который никому не захочет причинить неприятностей». Он не то чтобы в одно мгновение преобразился – нет, он словно решился обнажить перед свидетелем свое истинное лицо: вот, мол, я какой, посмотрите, какая у меня простодушная улыбка, какой я бесхитростный, ну скажите же мне правду, чего вам стоит? Обещаю вам, никто никогда не узнает, это останется только между нами…
– Ужасно неприятно, что они были найдены в машине убитого, это все осложняет, госпожа графиня… Нет, вы лучше сядьте, потому что я должен кое-что вам объяснить. Сядьте, сядьте… Вот так, прекрасно. Так вот, я, разумеется, понимаю, что это чистая случайность, и, вероятно, ваши перчатки никакого отношения к делу не имеют, но мне надо знать правду, почему они оказались в машине мсье де Фермона. Видите, мы беседуем с вами без формальностей, без протокола, вам не нужны сложности, мне они тоже ни к чему – надеюсь, мы понимаем друг друга? Полиции по роду занятий приходится вмешиваться в разные сферы человеческой жизни, это происходит постоянно, и уж поверьте, мы как никто умеем хранить секреты…
В таком духе Буало разглагольствовал несколько минут кряду, напустив на себя незаинтересованный и благожелательный вид, а Наташа сидела с несчастным лицом, вцепившись в ручку своей сумочки. За окнами мало-помалу сгущались сиреневые парижские сумерки, по реке ползли буксиры, в кабинете за стеной хрипло затрещал телефон, потом загремел аппарат, стоящий на столе Буало, но комиссар поглядел на него так недобро, что телефон поперхнулся своим звонком и умолк.
