– Жена в Париже, – отрывисто говорил Гренье, чтобы, очевидно, не дать затронуть скользкую тему, которая интересовала гостя. – Ее мать опять больна… Между нами, я не удивлюсь, если старая дама всех переживет. Чем больше она болеет, тем, кажется, крепче становится, но жена сердится, когда я об этом говорю… Что-нибудь выпьете, Буало? Могу предложить неплохую анисовую.
– Давайте анисовую. – Гость, однако, не сел, а остался стоять. – Какого черта, Гренье?..
– Вы скажете старику? – спросил хозяин дома, имея в виду начальника уголовной полиции.
– Вы же знаете, что я не доносчик, – уже сердито ответил Буало. – Но вы меня ставите в крайне неловкое положение. Уж от кого-кого, а от вас я такого не ожидал. Почему вы просто не попросились в отпуск, если уж вам приспичило играть в футбол с детьми?
– Потому что меня бы никто не отпустил, – хмыкнул Гренье, разливая по рюмкам анисовую настойку. – Тем более что положенные по закону дни я в этом году уже отгулял. Так что пришлось пустить в ход перелом.
– Но почему?
Гренье сел и одним махом опрокинул рюмку. На его щеках проступил слабый румянец.
– Потому что не хочу быть замешанным в этом дерьме.
– Я правильно понимаю, что вы имеете в виду расследование убийства Мориса де Фермона?
– Браво, – одобрил Гренье. – Отличная фраза. Каждое слово на своем месте, и ни одно не допускает двойного толкования. В ней весь ваш характер, Буало. Впрочем, вы совершенно правы: все дело в этом кретине.
– Я бы не сказал, что он был кретином, – возразил Буало, но скорее из духа противоречия.
– Ну, называйте его как угодно – хоть незаменимым членом общества, что ли. – Судя по тону, по части сарказма Гренье мог дать сто очков вперед даже графу де Круассе. – Не стану притворяться: мне нравится, когда такие самодовольные и бесконечно тупые господа терпят крах. Я сразу же понял, что его пришили, и даже стал прикидывать, на что потрачу премию за раскрытие убийства столь выдающейся персоны. Но как только я взялся за дело – заметьте, даже не копая вглубь, – я понял, что тут не то что премии не дождешься, тут бы вовремя ноги унести. И вот я неудачно ломаю кость, а дело переходит к вам.
– Значит, все так плохо? – серьезно спросил Буало.
– А вы еще не поняли? – Гренье усмехнулся, потянулся за бутылкой и налил себе вторую порцию анисовой. – Помните дело Ставиского?
Ставиский, также на французский манер именуемый Стависки, был одним из тех проходимцев, которые всплывают из ниоткуда, каким-то образом всюду пролезают и больше всего стремятся завести знакомства на самом верху общества. Два года назад крупномасштабное мошенничество, в котором был замешан не только он, но и представители французских властей, стало достоянием гласности, что вызвало грандиозный скандал. Газеты захлебывались от сенсационных подробностей, верхи трясло, низы жаждали разоблачений – а потом Ставиский взял и умер, само собой, при невыясненных обстоятельствах. И все тихо сошло на нет.
– Такое трудно забыть, – дипломатично ответил Буало.
– Вот-вот, а помните, как пострадали наши коллеги, которые пытались честно вести следствие? Кого-то обвинили в злоупотреблениях, кого-то заставили уйти в отставку, а кое-кого и вовсе уложили на рельсы. Людям поломали жизнь, понятно? Так вот, я не желаю, чтобы мне ломали жизнь. Тем более из-за такого ничтожества, каким был Морис де Фермон.
– Что именно вам удалось обнаружить? – спросил Буало после паузы.
И добавил, видя, что собеседник колеблется:
– Вы можете быть уверены: я никому не скажу.
– Бросьте это дело, Буало, – с неожиданной прямотой посоветовал Гренье. – Бросьте! Не играйте с огнем, это плохо кончится.
– Я задал вам вопрос, – напомнил Буало. Он по-прежнему не притрагивался к своей рюмке и стоял, засунув руки в карманы.
– Вы чертов упрямый осел, – процедил Гренье сквозь зубы. – Ну что ж, если вам так охота пропасть, пожалуйста. Поинтересуйтесь, к примеру, при каких обстоятельствах погибла первая жена графа.
– Кажется, там был несчастный случай. Она ехала в открытом автомобиле, шелковый шарф одним концом намотался на колесо и стал ее душить.
– А потом машина врезалась в дерево, но графиня к тому моменту была уже мертва. Только вот что любопытно: на руле не осталось отпечатков пальцев.
– Может быть, она вела в перчатках?
– В тот день – да, но раньше она водила и без перчаток, так что хоть какие-нибудь отпечатки должны были остаться. А их нет.
– Тогда, возможно, кто-то из слуг недавно чистил машину и протер руль.
– Вы говорите в точности то же, что сказал бы убийца. Полно, Буало. Последняя смерть в семействе графа случилась шесть лет назад, когда его мать умерла от рака. А в этом году – прямо эпидемия какая-то. Сначала графиня Элен, потом Морис де Фермон. И началось все именно тогда, когда в семью вошло новое лицо.
– Мадемуазель Натали?
– О да, милая мадемуазель, которая вертит графом как хочет и которая заставила его жениться тогда, когда приличные люди еще соблюдают траур. Видите, как все происходит: стоит Натали появиться, и графиня Элен, которая пользовалась завидным здоровьем и уж точно никому не уступила бы свое место, вдруг трагически гибнет. Затем Морис де Фермон для чего-то встречается со своей новой тещей в людных местах, но и это его не спасает. Думаю, он учуял, что тут есть чем поживиться. Он быстро сложил два и два и понял, что красотка грохнула графиню, чтобы занять ее место. Ему вечно нужны деньги, и он решил, что графиня номер два – отличный объект для шантажа. Только он не учел, что она уже однажды убивала, а мы-то с вами знаем, что когда первое убийство сходит с рук, решиться на второе не составляет труда. – Гренье всмотрелся в лицо коллеги и встревожился. – В чем дело, Буало? У вас что-то есть на нее? Вы нашли улики?
– Ее перчатки были в машине Мориса, – мрачно ответил гость.
– Я так и думал, – вздохнул Гренье. – Непрофессионалы всегда прокалываются самым обидным образом, а она все-таки непрофессионал. Но как бы то ни было, старина, вы ее не припрете. Она будет лгать, рыдать, изворачиваться, а потом позовет на помощь мужа, и тогда – о, тогда я вам не позавидую. Она натравит его на вас, а графу с его знакомствами не составит труда сожрать вас с потрохами.
Буало молчал.
– Вы, конечно, думаете – какой вздор, я честный полицейский, в чем меня могут обвинить, начальство и коллеги прекрасно меня знают. Бла, бла, бла… – Гренье делано зевнул и прикрыл рот рукой. – Послушайте, Буало. Я вас уважаю, как мало кого в этом сортире, который по какой-то непонятной причине именуется уголовной полицией. Собственно говоря, именно поэтому я с вами и откровенен. Я не призываю вас идти против совести или вешать убийство на человека, который не имеет к нему никакого отношения. Просто отойдите в сторону, вот и все. Если что, у меня есть прекрасный врач, который обеспечит вас… скажем так, законным алиби.
