– Но если мы не можем доказать его причастность к предыдущим убийствам, давайте докажем, что он убил Армана Ланглуа, – предложил Моро. – А там одно потянет другое, получим ордер на обыск, осмотрим его парижский дом и замок под Руаном. Вы не думали, кстати, что он мог закопать труп Симоны где-нибудь в своем лесу?
– Ладно, – решился комиссар, – займемся пока исчезновением Ланглуа. Вот что, Лебре… нет, лучше ты, Шапель. Привези-ка ко мне на допрос графиню Круассе. Если вдруг заартачится, скажи ей, что Арман исчез, и его родственники волнуются. Добавь, что это пустая формальность, что я только задам ей пару вопросов… Словом, используй свое обаяние, – нелогично заключил он.
Позже Буало не любил вспоминать этот момент – когда он согласился с Моро и решил продавить Наташу как слабое звено, упирая на ее былую склонность к Арману. Она явилась, что называется, при полном параде, в бриллиантовых серьгах до плеч, роскошном платье, поверх которого был надет бархатный жакет, и с сумочкой, застежку которой украшали полудрагоценные камни. Весь облик юной красавицы источал арктический холод.
– Муж сказал мне, чтобы я не разговаривала с вами без адвоката, – заявила она. – Пожалуй, я так и поступлю. Сейчас он на совещании совета директоров, но когда вернется…
– Хорошо, госпожа графиня, – Буало сделал вид, что испугался и уступил. – В таком случае говорить буду я.
И он пошел ва-банк: рассказал Наташе всю правду о ее муже, тщательно следя за изменениями в выражении ее лица. Она то бледнела, то краснела, то шептала расхожие фразы вроде «Этого не может быть» или «Это неправда».
– Значит, вот почему в Венеции… – сказала она один раз и осеклась.
Но как только он затронул тему Армана, она подняла голову, и на ее упрямом кошачьем личике появилось нечто вроде вызова. Когда комиссар высказал догадку, что граф мог убить соперника, так как до того с легкостью разделался с четырьмя людьми, Наташа усмехнулась, залезла в сумочку, достала какой-то сложенный листок и бросила его комиссару, метя в лицо.
Она попала ниже, в грудь, и листок упал на пол.
– Вот, – проговорила она, не скрывая своего торжества, – это вам! Читайте, читайте! Никто его не убивал, этого слабака, он в Дьеппе, я отправила его туда, потому что он мне надоел, слышите, до смерти надоел! Я пообещала ему, что мы вместе уплывем на пароходе, и он ждет меня там и шлет телеграммы на адрес моих родителей, одну за другой… По несколько раз в день! Ну ничего, погода уже портится, посидит еще недельку в Дьеппе – и поймет, что он мне не нужен, просто не нужен! Другой бы уже давно все понял, но этому обязательно надо скулить, как собачонке, писать жалкие письма и путаться под ногами… – На ее глазах выступили злые слезы, и она вытерла их рукой.
Комиссар подобрал листок и развернул его. «По-прежнему жду тебя Не понимаю причины задержки Люблю Обожаю Целую Вечно твой Арман».
– Однако вы сильно к нему переменились, – не удержался Буало.
Наташа искала в сумочке зеркальце, чтобы проверить, не растеклась ли тушь. Услышав его слова, она подняла голову.
– Когда я была нищей, он с легкостью бросил меня и уплыл в дальние дали. Что мешало ему жениться на мне, если он так меня любил? Но я же не подходила месье. У моей семьи не было… чего там не было? Ах да, капитала. И еще положения в обществе. И вообще я была паршивая беженка. Ну и плевать! Теперь у меня другой муж, у меня будет ребенок, а все остальное совершенно неважно.
– Вы поняли, что я сказал вам о вашем муже? – настойчиво спросил Буало. – То, что он не убивал Армана Ланглуа, вовсе не значит, что он не замешан в остальных убийствах.
– Знаете, комиссар, – равнодушно промолвила Наташа, захлопывая зеркальце и пряча его в сумочку, – убийства иногда сходят с рук. У вас же ничего нет, иначе вы не пытались бы добраться до Робера через меня. Верно? Я права? – Она поднялась с места и всмотрелась в его лицо. – Так что подите вы все к черту! – заключила она. И, выходя из кабинета, громко хлопнула дверью.
Оставшись один, Буало побарабанил пальцами по столу, неизвестно к чему пробормотал «м-да» и задумался. Он чувствовал себя как человек, потерпевший фиаско, да, в сущности, им и являлся. Не зная, чем себя занять, он вышел в коридор и остановился возле доски с фотографиями в черных рамках. Это были полицейские, погибшие при исполнении служебных обязанностей, и многих из них Буало когда-то знал лично. Он также знал, что один из тех, чье фото здесь висело, был на самом деле застрелен другим полицейским за то, что выдавал бандитам ценную информацию и обрек на гибель нескольких коллег, работавших под прикрытием. Но похоронили предателя со всеми подобающими почестями, чтобы не портить жизнь его убитой горем семье, члены которой ни о чем не подозревали.
– Буало! – к нему подошел один из коллег, комиссар, обычно занимающийся расследованием убийств. – Слушайте, я ваш должник! Наконец-то я смогу закрыть дело ювелира, которого подкараулили и убили в гараже. Мы давно это подозревали, но сумели отыскать только руку, а теперь, когда вы нашли голову…
– Голову? – переспросил Буало, не понимая.
– Ну да! Тот череп в Булонском лесу… Дантист опознал пломбы! Так что с меня причитается, комиссар!
Череп… Булонский лес… Нет, не то.
Гараж!
Гараж где-то в городе, где можно спрятать серый «Рено», и чемоданы с вещами, и труп… Ведь машину Симоны до сих пор не нашли! Почему Буало решил, что граф должен был непременно ее где-то бросить?
– Извините, – пробормотал Буало, бросаясь обратно в свой кабинет. – Это я ваш должник! – прокричал он на прощание.
«Он что, издевается?» – подумал обеспокоенный коллега. А у себя в кабинете комиссар уже накручивал диск телефонного аппарата.
– Алло, мадам Биссон! Это комиссар Буало. Слушайте, мне надо задать вам только один вопрос…
– Комиссар, поздравляю! Я читала о вас в газетах. Вы у нас нынче герой! Спасаете маленьких детей!
Судя по голосу, мадам находилась в игривом настроении. Буало скрипнул зубами.
– Слушайте, мадам, вы умная женщина, вы наверняка знаете… У графа был отдельный гараж в Париже? Или у его семьи? Или около Парижа, в пригороде, не знаю? Гараж, где он – я так думаю – бывал нечасто, где, возможно, держал старые вещи… не знаю… велосипед, например?
– А, велосипед! – оживилась мадам Биссон. – Вы знаете, я сейчас вспомнила, что он даже участвовал в Тур де Франс… Давно, конечно, было дело. Нет, никакого гаража я не помню, то есть у него ничего такого не было, а вот его матери принадлежал кусок земли, и там действительно стояли какие-то сараи… Или все-таки гаражи? Ну, что-то они продали, я имею в виду землю, а что-то у них осталось, может быть, небольшой кусочек. Вы меня слушаете, комиссар?
– Да, мадам! Я весь внимание, мадам!
– Ой, как громко вы кричите… Нет, я сейчас вспоминаю, кажется, гараж все-таки был. Где-то у заставы Отей…
Где поблизости идет дорога на Сен-Клу, мысленно договорил комиссар.
