Их спор начал привлекать любопытные взгляды. Али перешел на гезирийский, чтобы только брат понял его слова.
– Как ты можешь находиться здесь, ахи? Ты никогда не задумывался, откуда…
Хансада вскочила на ноги.
– Если хочешь меня в чем-то обвинить, имей мужество сделать это на понятном мне языке, полукровный щенок!
Мунтадир резко сел. Нервные шиканья вокруг стихли, и музыканты перестали играть.
– Как ты его назвала? – требовательно спросил Мунтадир.
Али никогда не слышал такого льда в его голосе.
Хансада поняла, что оступилась. Злость в ее лице сменилась страхом.
– Я… я только хотела…
– Мне плевать, чего ты хотела, – рявкнул Мунтадир. – Как смеешь ты так говорить о своем принце? Проси прощения.
Али взял брата за руку.
– Все в порядке, Диру. Это мне не стоило…
Мунтадир не дал ему договорить и поднял руку.
– Проси прощения, Хансада, – повторил он. – Сейчас же.
Та поспешно сложила ладони и опустила глаза.
– Простите меня, принц Ализейд. Я не хотела оскорблять вас.
– То-то же. – Мунтадир бросил на музыкантов взгляд, так напоминавший отца, что у Али мурашки побежали по коже. – И на что вы уставились? Играйте!
Али сглотнул. Ему было стыдно смотреть в лицо присутствующим.
– Я лучше пойду.
– Да, пожалуй.
Али начал вставать с кресла, но брат перехватил его руку.
– И никогда не спорь со мной в присутствии этих джиннов, – предупредил он по-гезирийски. – Особенно если это ты ведешь себя по-скотски.
Он отпустил его.
– Хорошо, – пробормотал Али.
Нитка бус Мунтадира все еще была наброшена Рупе на шею неким экстравагантным поводком. Девушка улыбалась, а ее глаза – нет.
Али встал и стянул с большого пальца крупное серебряное кольцо. Встретившись с шафиткой взглядом, он бросил кольцо на стол.
– Мои извинения.
Он спустился по темной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки разом, и выскочил на улицу, продолжая переваривать реакцию брата. Мунтадиру не понравилось поведение Али, это было очевидно, но он все равно встал на его защиту и даже унизил собственную любовницу. И глазом не моргнул.
Просто мы Гезири. Мы такие. Едва выйдя из дома, Али услышал позади голос:
– Не понравилось?
Али обернулся. Джамшид э-Прамух развалился у двери Хансады и курил длинную трубку.
Али помедлил. Они с Джамшидом не были близко знакомы. Сын Каве тоже служил в Королевской гвардии, только в части Дэвов, а их обучение проходило отдельно, и на нарочито низшем уровне. Мунтадир был самого высокого мнения о капитане: Джамшид был его личным телохранителем и ближайшим другом вот уже больше десяти лет. Но в присутствии Али Джамшид всегда помалкивал.
Может, потому, что его отцу взбрело в голову, будто я хочу сжечь их храм дотла со всеми Дэвами внутри. Али боялся даже представить, что говорилось о нем за закрытыми дверями дома Прамухов.
– Что-то в этом роде, – ответил он наконец.
Джамшид засмеялся.
– Я говорил ему сводить вас в более тихое место, но вы же знаете своего брата. Если он что вобьет себе в голову, – сказал он с теплотой в голосе и блеском в темных глазах.
Али скорчил гримасу.
– К счастью, там мне больше не рады.
– В этом вы не одиноки. – Джамшид сделал еще одну затяжку. – Хансада ненавидит меня.
– Правда?
У Али в голове не укладывалось, чем ей мог насолить спокойный и вежливый телохранитель.
Джамшид кивнул и протянул ему трубку, но Али отказался.
– Мне пора возвращаться во дворец.
– Понимаю, – он кивнул на улицу. – Ваш секретарь ждет вас на мидане.
– Рашид? – удивился Али.
Он не помнил, чтобы сегодня у них были какие-то планы.
– Он не представился, – сказал Джамшид, и в его глазах промелькнуло легкое недовольство, но тут же прошло. – Ждать здесь он тоже не захотел.
Странно.
– Спасибо, что передал. – Али собрался уходить.
– Принц Ализейд?
Али повернулся к нему, и Джамшид сказал:
– Хочу попросить прощения за то, что случилось в нашем секторе. Мы не все такие.
Извинение застало Али врасплох.
– Знаю, – ответил он, не найдя лучшего ответа.
– Хорошо, – Джамшид подмигнул. – Не обращайте внимания на моего отца. Он слишком хорошо умеет действовать людям на нервы.
Это заставило Али улыбнуться.
– Спасибо, – поблагодарил он искренне. Он положил руку на сердце и на бровь. – Мир твоему дому, капитан Прамух.
– И вашему дому мир.
11
Нари
Нари сделала жадный глоток воды из бурдюка, сполоснула рот и выплюнула. Она отдала бы последний дирхам за возможность пить и не чувствовать, как песок скрипит на зубах. Со вздохом она привалилась к спине Дары, безжизенно свесив ноги с лошади.
– Ненавижу это место, – буркнула она ему в плечо.
Нари было не привыкать к песку – песчаные бури, которые каждую весну покрывали Каир сухой желтой пылью, были знакомы ей не понаслышке – но это было невыносимо.
Последний оазис они проезжали несколько дней назад. Там они украли свежую лошадь. Оставалось совершить последний рывок через открытое, незащищенное пространство. Дара сказал, что придется потерпеть: между оазисом и Дэвабадом лежала одна сплошная пустыня.
Это был суровый переезд. Они почти не разговаривали, так как оба выбились из сил. Их хватало только на то, чтобы держаться за седло и в компанейском молчании продвигаться вперед. Нари была грязной. Песок лип на кожу и застревал в волосах. Песок был в одежде и в еде, под ногтями и между пальцев ног.
– Осталось недалеко, – пообещал Дара.
– Ты всегда так говоришь, – проворчала она.
Она потрясла затекшей рукой и снова обхватила его за пояс. Несколько недель назад она постеснялась бы так смело к нему прикасаться, но ей давно было не до приличий.
Наконец пейзаж сменился. Вместо голой земли показались холмы и сухие деревца. Поднялся ветер и пригнал с востока синие тучи, затянувшие небо.
Когда они сделали долгожданную остановку, Дара спрыгнул с седла и стянул грязный платок, которым прикрывал лицо.
– Хвала Создателю.
Нари взяла его за руку, и он помог ей спуститься вниз. Сколько бы раз она ни ездила верхом, все равно первые несколько минут на земле ее ноги как будто заново вспоминали, как ходить.
