Махмуд тащился по улицам Измира за родителями, которые пытались найти сухое место. Родители несли Валида и Хану на руках, но не его. Он слишком взрослый. Впервые в жизни Махмуд жалел, что вырос.
Наконец они нашли крыльцо туристического агентства, чуть поодаль от тротуара. Никто там не спал.
Они как раз устраивались, когда мимо проехала полицейская машина. Махмуд забился в угол, стараясь стать невидимым, но ярко загоревшиеся фары выхватили его из темноты. Включилась сирена.
– Вы не можете спать здесь, – объявил полицейский через динамик.
Им пришлось встать и идти дальше.
Махмуд так устал, что заплакал, но очень тихо, чтобы родители не услышали. А ведь он не плакал с той самой ночи, когда на Алеппо впервые посыпались бомбы.
Еще одна машина проехала по дороге. Сначала Махмуд испугался – вдруг это снова полицейские. Но это оказался «БМВ-седан». Махмуд, сам от себя такого не ожидая, выскочил прямо перед автомобильными фарами и замахал спасательными жилетами.
– Махмуд! Нет! – вскрикнула мать.
«БМВ» сбросил скорость. Свет упал на лицо Махмуда. Когда водитель нажал на клаксон, он поспешил подбежать к боковому стеклу.
– Пожалуйста, помогите! – взмолился он. – Моя малышка-сестра…
Но машина уже умчалась. А затем и еще одна проехала мимо.
– Махмуд! Уйди с мостовой! – окликнул отец. – Попадешь под колеса!
Но Махмуду было уже все равно. Кто-то должен им помочь. Он помахал жилетами следующей машине, и – о чудо! – она остановилась. Это была старая коричневая «шкода», водитель опустил окно вручную. За рулем сидел старый морщинистый человек с короткой седой бородой, в красной с белым куфии на голове.
– Пожалуйста, не могли бы вы помочь? Мне и родным некуда идти, а моя сестра совсем еще маленькая.
Подбежавший отец попытался оттащить Махмуда.
– Прошу, простите, – сказал он незнакомцу. – Мы не хотели вас тревожить. Сейчас уйдем.
Махмуд разозлился. Наконец-то хоть кто-то остановился, но отец пытается увести его.
– Мой дом слишком мал для такой большой семьи, – ответил водитель. – Но у меня есть автомобильный салон, вы можете остаться в офисе.
– Нет-нет, мы не можем… – начал отец, но Махмуд его перебил.
– Да! Спасибо! – воскликнул он и помахал матери. – Он сказал, что поможет нам!
Отец пытался снова извиниться и отказаться, но Махмуд уже забирался на заднее сиденье, волоча за собой спасательные жилеты. Мать с Ханой устроились рядом, а отец подхватил Валида и неохотно сел на переднее сиденье.
– Махмуд, – расстроено начал он, но тому было все равно.
Они оказались в тепле и сухости. Они едут туда, где можно поспать. Маленькая «шкода» уже уносила их вперед.
– Меня зовут Самих Насир, – сказал водитель.
Отец представил членов своей семьи.
– Вы сирийцы? Беженцы? – спросил Самих. – Я знаю, что это такое. Я тоже беженец. Из Палестины.
Махмуд нахмурился. Этот человек – беженец, но у него есть машина и свой бизнес?
– Сколько вы прожили в Турции? – поинтересовался он.
– Уже шестьдесят семь лет, – ответил Насир, улыбаясь Махмуду в зеркало заднего обзора. – Мне пришлось покинуть дом в 1948 году, во время арабо-израильской войны. Там до сих пор сражаются, но когда моя родина станет прежней, я хочу вернуться домой.
Телефон отца звякнул, удивив всех. Валид пошевелился. Отец прочитал сообщение:
– Это контрабандист. Говорит, что лодка готова к отплытию.
Махмуд приучился не слишком верить этому человеку, но все равно ощутил слабую искорку надежды.
– Отплываете в Грецию? Сегодня ночью? – спросил Насир.
– Может быть, – вздохнул отец. – Если лодка все еще там.
– Я вас отвезу. Если лодки нет, сможете вернуться и остаться у меня.
– Вы очень добры, – поблагодарила мама и непонятно почему притянула Махмуда к себе и обняла.
Машина очень быстро довезла их до берега, и когда остановилась, все замолчали и уставились на песок. Лодка действительно стояла там.
Йозеф
Где-то в Атлантике. 1939 год
14 дней вдали от дома
За день до прибытия на Кубу на «Сент-Луисе» устроили вечеринку. С потолка и поручней общего зала первого класса свисали узкие ленты и воздушные шары. Стулья и столы были отодвинуты к стенам, чтобы освободить место в центре зала. Всех охватило чувство безумного облегчения: видимо, танцы помогали сбросить стресс, вызванный отплытием из Германии. Стюарды улыбались вместе с пассажирами, словно все понимали. Хотя это, конечно, было не так.
Они не поймут, пока их витрины не разобьют, не закроют магазины и предприятия, пока газеты и радио не заговорят о них, как о чудовищах-недочеловеках, пока люди-тени не ворвутся в их дома, не устроят погром, не уволокут кого-то из любимых…
И пока им не прикажут покинуть родину и никогда, никогда больше не возвращаться.
И все же Йозеф тоже веселился на вечеринке. Танцевал с матерью, а Рут и сестры Абер весь вечер бегали между людьми. Сначала Йозеф нервничал насчет Кубы, боялся неизвестного, но сейчас ему не терпелось добраться до Гаваны, начать новую жизнь, особенно, если она и дальше будет такой, как на корабле.
Отец заперся в каюте на всю ночь в полной уверенности, что вечеринка – это не что иное, как очередная ловушка нацистов.
Наутро завтрак в корабельной столовой был прерван оглушительным лязгом сброшенных якорей. Йозеф подбежал к окну. Уже рассвело, так что он увидел Малекон, знаменитую набережную Гаваны. Стюарды рассказывали о театрах, казино и ресторанах, а особенно – об отеле «Мирамар», где все официанты носили смокинги. Но «Сент-Луис» был очень далеко от всего этого. По какой-то причине якоря сбросили в милях от берега.
– Это из-за карантина, – пояснил доктор из Франкфурта небольшой толпе, собравшейся у окон, чтобы посмотреть на Кубу. – Я видел, как еще до завтрака подняли желтый флаг. Нужно, чтобы сначала нас осмотрели портовые врачи. Стандартная процедура.
Йозеф немедленно выскочил на палубу. Он не хотел пропустить первую лодку, на которой прибыли люди гаванской администрации порта. Кубинец с золотистой кожей, поднявшийся по трапу на палубу С, был одет в легкий белый костюм.
Йозеф наблюдал, как капитан Шредер и корабельный доктор встречали незнакомца. Капитан поклялся, что на борту нет сумасшедших, преступников и больных инфекционными болезнями. Очевидно, это было все, что требовалось. Но когда портовый доктор стал настаивать, чтобы ему позволили осмотреть каждого пассажира по отдельности, капитан Шредер явно рассердился. Сжал кулаки, запыхтел, но не стал возражать. Он отдал короткий приказ корабельному доктору собрать пассажиров в общем зале и удалился.
