В этот момент были посеяны семена постепенного подчинения Guns N’ Roses Акселю. Не только благодаря его глубокой потребности все контролировать, но и из-за того, что другие прятались и опускали руки при виде надвигающейся бури. К моменту моей следующей встречи со Слэшем в марте, «Appetite for Destruction» уже разошелся тиражом в 7 миллионов экземпляров, а в топ-5 чартов к нему присоединился и «GN’R Lies»… Дафф и Стивен станут гостями на «Шоу Говарда Стерна». Слэш и Стивен сыграют с Оззи Осборном на площадке «Irvine Meadows» проверенную временем песню «Paranoid». Аксель сыграет менее масштабный концерт с Уэстом Аркином, где прозвучат ранние версии песен «The Garden» и «Yesterdays». Дель Джеймс запишет еще одно интервью с Акселем, которое появится на стороне Б сингла «Patience». Аксель засветится на съемочной площадке клипа группы Hanoi Rocks с вокалистом Майклом Монро и выступит на сцене с Томом Петти в городе Сиракьюзе штата Нью-Йорка. Слэш выступит с Great White на концерте в Монтане… Они переждут бурю, вызванную песней «One in a Million» (редакция журнала «Billboard» назвала ее «расистским гомофобным мусором»), и обнаружат, что она едва ли коснулась их славы и успеха…
Что их действительно съедало, так это наркотики. Так как у музыкантов теперь был практически неограниченный запас наличных, то Слэш, после своей неудачной попытки вылечиться от наркозависимости на Гавайях, поселился в новом жилье на Холмах, играл со своими домашними змеями и заползал все глубже в нору. Иззи столько времени провел под кайфом, что однажды очнулся, когда ехал за рулем по автостраде в Лос-Анджелесе, и ему показалось, что идет снег: «Я жил у кокаинового дилера и торчал пять гребаных дней подряд, и, возможно, это как-то связано, — рассказал он мне. — Я даже не знал, что у меня проблемы, пока кто-то мне об этом не сказал». Он постоянно думал о деньгах, которые, как ему казалось, они скоро должны получить, а сам ходил со скомканным чеком на 850 тысяч долларов в кармане.
Стивен сидел в каком-то большом гребаном пустом доме, который только что купил, и ширялся героином 24 часа в сутки 7 дней в неделю. «Я очень наивно воспринимал опасность героина. Первые два раза я укололся два года назад. Мне было так плохо. В третий раз такого эффекта уже не было. Так что я принимал его каждый день целый месяц». Когда он обналичил свой огромный чек, то был так чертовски счастлив и катался на своем новом «Мерседесе» с включенной музыкой и опущенным верхом и люди кричали: «Эй, Стиви, что происходит?» Было здорово. Теперь, спустя несколько месяцев, он почти никуда не ходил, ни с кем не виделся, просто был не в себе… Дафф еще не успел отправиться в вечную полночь наркомании, но бодрыми шагами вступал в алкоголизм, и его обыкновенная приветливость и дружелюбность подверглась серьезному испытанию в браке с Мэнди, который уже находился под угрозой, потому что бесконечные дни в Лос-Анджелесе занять было больше нечем, кроме как пить, пить, пить…
«Patience», самая нежная песня из альбома «GN’R Lies», в которой Аксель насвистывает под звон акустических гитар, стала хитом этого лета, а ее приятная мелодия, по крайней мере, показывала, что Аксель может и более тонко демонстрировать свою чувствительность. Но общее настроение было мрачным, и Слэш лучше всего описал его, когда я как-то вечером приехал к нему домой на Холмы, где мы сидели в окружении гитар, усилителей, трех питонов и стопок книг и видеокассет. На большом экране мелькал Кинг-Конг. Когда пятна на зубах и языке исчезли, Слэшу «надоела» водка, и он вернулся к «Джеку» с колой. Он был беспокоен и шумел. Было далеко за полночь, но телефон не умолкал. Настройщик Адам поселился у него внизу. По идее, Guns N’ Roses должны были «писать и репетировать», и Слэш написал несколько песен, которые понравились Акселю и которые он должен был сыграть остальным ребятам, но «я пропустил репетиции с ними, а они пропустили репетиции со мной…». Он даже думал съехаться с Роузом и, может, даже Иззи и Даффом в какой-нибудь дом, где они могли бы работать, но телефон постоянно звонил, и он все время отвлекался…
Было очевидно, что Слэш не в своей тарелке и несчастен. «Теперь у нас много денег, — сказал он, — и мы можем делать все, что захотим, вот только я не хочу ничем заниматься, кроме как играть. Я просто хочу поехать на гастроли. Я завидую всем группам, у которых готов новый альбом и которые готовы ехать».
Лос-Анджелес, где они когда-то только мечтали играть, с приходом славы стал очередной занозой в заднице. «Дошло до того, что я иду в клуб, а ухожу из него совершенно подавленным, — признался он. — Меня это расстраивает. Каждый хочет завоевать все твое внимание, а если ты не хочешь уделять его кому-то, то они ведут себя так, как будто это ты урод… Я нечасто куда-то хожу. У меня не так много близких друзей… Спустя какое-то время становится немного одиноко…» Мы проговорили несколько часов, а, как только я собрался уходить, пришел Иззи, прихватив с собой Билли Сквайера, чтобы одолжить у Слэша 12-струнную гитару. Гитару он так и не нашел, но вечеринка затянулась еще на два дня…
Они и правда пытались собраться летом. Слэш, Дафф и Стивен на несколько недель поселились в чикагском Норт-Сайде и придумывали песни — среди них оказались заготовки для песен «Civil War», «Estranged», «Bad Apples» и «Garden of Eden». Правда, в основном они просто тусовались и напивались, пока ждали, когда к ним присоединятся Аксель и Иззи. Слэш иногда катался на своем «BMX» туда-обратно по Кларк-стрит, недалеко от их импровизированной студии, которую они устроили над местным заведением «Cabaret Metro». Музыканты жили в двухуровневой квартире, прятали кокаин в масленки и швырялись итальянской едой в поклонников прямо с балкона. Их всюду преследовали девушки — «больные суки!» — в том числе, дочери некоторых высокопоставленных полицейских. Когда появлялись полицейские машины, ребята убегали и прятались.
Как вспоминает Слэш в своих мемуарах: «Я один тогда выпивал почти два литра водки в день, плюс выпивка в барах. Утром я просыпался и наполнял большой пластиковый стаканчик на восемьдесят пять процентов водкой, добавлял льда и немного клюквенного сока. Я называл это завтраком чемпионов. Дафф тоже был чемпионом… Несколько дней мы с ним, обычно как раз после утренней водки, даже ходили в спортзал. Это был один из больших общественных залов «YMCA», где мы со своим охранником Эрлом качали железо. Мы ходили прямо в джинсах и выполняли подходы между перекурами — нас это бодрило».
Но, если верить мемуарам Даффа, в основном жизнь в Чикаго была очень утомительна. «Мы провели в Чикаго уже две недели, а Аксель так и не появился. Мы со Слэшем и Стивеном начали немного обижаться. Какого черта? Вот мы в городе, где нам нечего делать, где у нас нет друзей — и нет вокалиста… Я стал пить еще больше».
Стивен Адлер в своих мемуарах колеблется между двумя точками зрения на то, как он провел время в Чикаго. Он описывает время работы в студии как потрясающее. «Там было лучшее оборудование и даже рояль, а к моим барабанам подведены микрофоны. Студия была на четвертом этаже высотного здания. В подвале комплекса был популярный местный ночной клуб… Ночью мы с Даффом и Слэшем спускались туда, где клеили девочек и прямо там их и трахали, но редко приглашали к себе».
Наиболее красочной подробностью этого путешествия является то, что Аксель приехал всего за два дня до того, как они должны были возвращаться в Лос-Анджелес. «Спустя семь недель и пять дней Аксель наконец приехал, — пишет Адлер. — У нас осталось два дня репетиций, и нам не терпелось сыграть ему весь свой новый материал. А он сидел с таким видом, как будто мы его пытаем. Все просто — Акселю был не интересны наши наработки! Он только хотел записать новую песню, которую сочинил, под названием «November Rain».
