Бросив в костер остатки хвороста, пошел за водой. Уже привычно поставил котелок на огонь, подошел к Томасу, чтобы поменять повязки, и выругался. Старик весь горел и уже начинал бредить. Худо дело. Зря я рассчитывал, что раны чистые.
Когда-то меня учили азам медицины (нужно было выбрать предмет, выбрал не глядя, мучился целый триместр!), да и военная служба изрядно способствовала, так что экзамен на звание лекарского ученика я бы сдал. А лекарский ученик обязан знать, что самое опасное – не сама рана, а клочья одежды, вбитые туда острым предметом. Нитки и кусочки ткани начинают гнить, рана воспаляется, а если не оказать нужную помощь, то раненый умирает.
Не хотелось, чтобы старик умер. Я к нему привык, да и конюх он неплохой, лошадей любит. Где в наше время найдешь хорошего слугу? Кэйтрин расстроится. Опять-таки – с трупом много возни. Копать землю мне еще вчера надоело, а домой везти хлопотно.
– Ну, старый, – сказал я вслух, – придется тебя лечить.
Что у меня есть из лекарств? Должен быть пузырек с облепиховым маслом, пакетик с сушеным цветком календулы. Потянувшись к седельной сумке, вспомнил, что переложил мешочек с лекарствами (а там был еще чистый холст!) в шкаф.
Пока не было никаких шкафов, ничего не терял и все было на своем месте. Обрастая излишеством, забываешь о важном.
Прекрасно зная, что в сумке нет лекарств, я все-таки ее перерыл, в тайной надежде, что оно там окажется. Так мечется мающийся похмельем пьяница, отыскивая несуществующую бутылку.
Коль скоро под рукой нет облепихи с календулой, придется искать другие растения. Одно я видел в овражке.
Лопух – это принц среди лекарственных растений, король среди сорняков! Говорят, репейное масло очень полезно для здоровья, а настойка способствует росту волос. Об этом я только слышал, но кое-какими свойствами лопуха приходилось пользоваться и самому. Помнится, в бытность свою сержантом, когда наша сотня была отрезана от основных сил, мы почти месяц сидели на крошечном острове. Муки было с гулькин хрен, всего остального и того меньше. Зато были лопухи! Корни копали, сушили, пока оставалась мука – смешивали и пекли лепешки, а потом ели так. Лопали листья, представляя, что это салат.
После сидения на острове мне всюду мерещился привкус злосчастных лопухов, и я долго не мог есть никакую зелень, даже спаржу.
Нарезав листья на мелкие дольки, засунул в шлем и долго толок рукояткой кинжала, превращая в зеленую кашицу. Хвала Кур дуле, положившей мне чистое белье, – проблема бинтов решена.
Снять старую повязку, наложить на раны «лекарство», а потом обернуть все чистым холстом – дело не сложное. Было бы Томасу лет пятьдесят, а не семьдесят с гаком, я бы твердо сказал, что выживет. Ну, почти твердо, потому что и молодые умирают от ран, кажущихся не особо тяжелыми. Будем ждать, положившись на волю Господа.
Никогда не любил готовить, предпочитая брать с собой уже готовую пищу. Но, проведя ревизию харчей, пришел к выводу, что готовить придется. Неизвестно, сколько времени старик будет выздоравливать, – по моим расчетам, неделю, а может, две. Если буду питаться салом да сухарями, надолго не хватит. Пришлось варить пшенную кашу. Вроде делал все как положено – отмерил пшено, засыпал его в кипящую воду, помешивал, подливая воды, чтобы не выкипела, сдобрил шкварками, посолил. Каша оказалась вполне съедобной, хотя и не такой вкусной, как у Томаса. Слегка горчила и конечно же пригорела. Кажется, пшено положено окатить кипятком, чтобы убрать горечь, но я умял добрую половину котелка, оставив вторую на обед.
Решил привести в порядок бивак, потому что вчера было не до того. Собрал арбалетные стрелы – шесть штук. В колчане, помнится, их было двадцать. Стало быть, Томас пустил на ветер тринадцать болтов и лишь один в цель? Ну, один на себя, но это не в счет. Только сейчас сообразил, что старик почему-то взял мой колчан.
Потраченных стрел было жаль, но я не стал их искать. Как показывал опыт – стрелу, выпущенную из лука, можно найти по оперению, а арбалетный болт – бесполезно. Да, а почему старик использовал только мои болты? Заинтересовавшись, открыл колчан Томаса, вытащил стрелы и присвистнул – во все древки, словно белые капельки, были втиснуты крошечные кусочки серебра! Я-то думал, что старый не спал всю ночь, прощаясь с Курдулой, а он, оказывается, готовился биться с нечистой силой. Не иначе, не пожалев монетки, изрубил ее на мелкие части и вбил, превратив болты в самое действенное оружие против оборотней, вампиров и всего прочего, что обитает в лесу!
Собрал скопившийся мусор – грязные тряпки, куски ремней – откуда что и берется? – бросил в костер. Кажется, бивак приведен в надлежащий вид.
Положил на лоб Томаса влажную тряпку, решил пройтись по поляне, осмотреть опушку (или как правильно обозвать лес, окружавший поляну?).
Вчера, когда рыли могилу, я снова думал, что наша поездка в Шварцвальд была совершеннейшей глупостью. Прошло пять лет после гибели рыцаря и пропажи его сына. Пять лет! Какие уж тут следы! Все, что могло зарасти, уже заросло. И зачем мы поперлись в клятый лес? Ради того, чтобы старый конюх получил рану, а шесть парней нашли для себя могилу?
Шесть убитых солдат – не слишком ли высокая цена за одну украденную кобылу? Верно, герцог очень дорожил гнедой, если отправил за конокрадом полукопье! Выследив нас, всадники не вступали в переговоры, а сразу решили атаковать. Будь я на месте их командира, сделал бы то же самое. А рассуждал бы так – цыган опасен, иначе герцог не послал бы шесть человек. Рядом с ним старик и непонятный субъект с оружием. Зачем искушать судьбу, тем более в Шварцвальде? Они все правильно сделали, и все бы у них получилось, если бы цыган не проскакал перед мордами лошадей, разбивая строй, если бы Томас не спешил одного из солдат. Ну, если бы здесь не было меня. Надо бы на могиле крест поставить.
Прихватив топор, пошел туда, где мы похоронили солдат. Довольно быстро отыскал подходящую березку, очистил от веток и разрубил на две части. Теперь их связать, а чем? Потянув на себя приглянувшийся корешок – он упирался, – нажал посильнее и вместе с корнем выворотил какую-то штуку черно-зеленого цвета. Вначале мне показалось, что вытащил медный горшок. В лесу? Вытряхнув листья, траву, ахнул – передо мной была медная кираса, в которой являлся призрак. И на портрете Йохана Йоргена была такая же. Можно предположить, что существуют две одинаковые кирасы, но отыскать точно такую – такого совпадения быть не могло.
Отложив панцирь в сторону, довел до конца дело – водрузил на братской могиле крест, прочел молитву и попросил прощения у убитых, хотя и не чувствовал за собой вины.
Вернувшись к биваку, первым делом приложил губы к горячему лбу Томаса – покамест без изменений, но хуже ему не стало, это уже хорошо.
Вечером снова надрал лопухов, изладил кашу и заново перевязал старика. Рассматривать панцирь было уже поздно, потому решил отложить на утро. Томас спал, да и мне нужно отдохнуть, хотя особо и не устал.
Утром, когда я возился, готовя завтрак, проснулся Томас:
