– Еще чего! – фыркнул Томас. – Кто это в здравом уме цыгану коня доверит?
– Старый, нельзя кобылу в кибитку впрягать, – заволновался Зарко. – Что с твоим мерином станет, убудет, что ли?
– Это почему кобылу нельзя впрягать? – вздернул подбородок старый конюх. – Добро, если бы она жеребилась скоро, а то ведь не раньше, чем через год!
– Э, да что с тобой говорить, – расстроился цыган. Повернувшись ко мне, искательно заглянул в глаза: – Господин Артаке, хоть вы скажите.
Я тоже не понимал, почему гнедую кобылу нельзя запрячь в кибитку. Подозревал, что цыгану ее просто-напросто жаль. Представив, как кто-нибудь предложит запрячь Гневко, скривился – я такого сам запрягу и поеду!
– Ну, пойдем, Томас, поговорим, – кивнул я в сторону овражка и пошел вперед.
Спускаясь, слегка обернулся – не нужна ли помощь старику, но тот ловко управлялся с костылем.
– Господин Артаке, правду я говорю – не надо Кургузого цыгану давать, угонит, – начал Томас, но я его перебил:
– Давать или не давать, я сам решу. Ты мне другое скажи. И все скажи, без утайки.
Томас опустил голову, но не стал упираться или увиливать, как это сделал бы Зарко на его месте.
– Поклялся я, – глухо сказал старик. – Фрау Йорген поклялся, на святом кресте, что ни одна живая душа о том не узнает.
– Клятва… – хмыкнул я. – Клятва – это серьезно.
– А вы бы нарушили, если бы умирающей клятву дали?
– Ладно, не требую я от тебя, чтобы ты клятву нарушил. Я буду говорить, а ты кивай, хорошо?
– Хорошо, – закашлялся старик.
– Александр убил своего отца, так?
– Так, – нехотя кивнул старик.
– Вот видишь, я уже и сам обо всем догадался, – невесело улыбнулся я. – Я даже знаю, почему Александр сошел с ума и убил отца. Только куда купцы тело дели? Закопали?
– В болоте утопили, – сказал старик, а дальше его словно прорвало: – Купцы так сказали – после полуночи Йорген-младший пропал. Вначале думали – до ветру пошел, но почему-то одежду бросил. Господин Йохан искать пошел, тоже пропал. Под самое утро Александр пришел, говорит – я, мол, отца своего убил, потому что он меня не хотел в войско отпускать. Его связать хотели, но он не дался, в лес убежал. Купцы искать пошли, а и искать-то особо не надо – у самой полянки оба. На дереве Александр висит – удавился, под деревом крысы рыцаря доедают. Купцы рыцаря в мешок положили, а тело сына с дерева сняли, но с собой не взяли. Отцеубийца, да еще и самоубийца! Копать могилу не стали, в болото бросили. Одежду с собой привезли. Я первым этих купцов встретил, поговорил. Велел Курдуле фрейлейн куда-нибудь увести. Потом вместе с ними к фрау Йорген ходил. Фрау все выслушала и велела молчать. Клятву с меня взяла. Главное, чтобы фрейлейн не знала.
– А Курдула?
– Курдула тоже не знает, – сказал старик. – Болтливая супруга моя. Она только про останки да про штаны знает. Ну и про кости лошадиные.
– А купцы, которые останки рыцаря привезли, как же они?
– А купцы никому не скажут, побоятся.
– Эх, Томас, Томас, – покачал я головой. – Нагородили вы черт-те что.
– Да я уже понял, – хмуро сказал конюх, посмотрев на меня исподлобья. – Но я как лучше хотел. Кому это надо, чтобы все знали, что Йорген-младший отца убил да повесился? Кто ж его знал, что вы появитесь да копаться начнете?
– Ладно, что уж теперь, – махнул я рукой. – Выспимся, завтра домой вернемся. А там и решим, как жить дальше.
– Как скажете, господин Артаке, – не стал спорить Томас. – Но сами поймите – не мог я правды сказать. Думал, съездим мы с вами в Шварцвальд, побудем немного, да и назад вернемся. А тут вон все как закрутилось.
Я и сам так думал. Но что уж теперь делать?
– Пойдем. Там уже Зарко нас заждался.
Мы поднялись наверх, а там и вправду цыгане уже заждались. Видимо, ломали головы – зачем нам было уединяться? Зарко уже открыл рот, чтобы спросить, но ему помешали.
– А к нам гости, – сообщила Папуша, не забывавшая глядеть по сторонам.
К нам подходил один из соседей – маленький, но предельно важный человечек, одетый в костюмчик из бархата. На гнома он нисколько не походил – внешне довольно юный, без бороды. Другое дело, что маленький. Наверное, я сильно таращил глаза, потому что цыганка толкнула меня локтем.
– Господин Артаке, – поклонился мне человечек, проигнорировав окружающих. – Наш старшина, мастер Димдаш, просит вас зайти в гости. Если вам неудобно, он сам готов подойти к вашему костру. – Подумав, посыльный добавил: – Если не возражаете.
Лагерь, разбитый гномами, порадовал глаз правильностью и порядком – повозки поставлены не абы как, а в шахматном порядке, строго по центру небольшая палатка, по периметру расставлены часовые. Им бы еще вексиллум и стойку с оружием – был бы военный лагерь.
У входа в палатку мой провожатый требовательно протянул руку:
– Ваш меч, господин Артаке!
– Только хозяину дома… – усмехнулся я, похлопав по ножнам.
– Но к мастеру Димдашу нельзя с оружием… – начал юнец, а я развернулся с намерением идти прочь.
В конце концов, я на аудиенцию не напрашивался. На гномов посмотрел, теперь можно и идти. Но из палатки раздался рык на неизвестном мне языке. Судя по всему – моего чичероне выругали, потому что юнец, растеряв важность, торопливо обежал меня и встал на пути.
– Прошу прощения, господин Артаке, – поклонился юный гном едва ли не до земли. – Мастер Димдаш приглашает вас. Оружие, – сглотнул юнец, – оружие вы можете оставить при себе.
Чтобы зайти в палатку, пришлось согнуться в две погибели.
– Здравствуйте, господин Артаке, – встретил меня хозяин – пожилой гном с небольшой седоватой бородкой. Он был мне по грудь. Думаю, по гномьим меркам, считался довольно рослым. – Прошу вас, присаживайтесь.
Я испугался, что мне предложат детский стульчик, но мастер Димдаш указал на пуфик вполне приличных размеров. Сам же уселся на раскладной табурет.
– Ужина вам не предлагаю – это было бы неуважением к Томасу.
Я не сразу понял, потом сообразил, что старик готовил на глазах гномов. Старшина продолжил:
– Господин Артаке, мне очень неловко, что не могу вас достойно угостить. Пива или вина у нас нет, но если хотите, могу предложить каву.
– С удовольствием, – кивнул я, хотя и не знал, что такое кава.
Старшина крикнул что-то, и в палатку тотчас же вплыл аромат… кофе – моего старого знакомца в обеих моих ипостасях, а следом юнец вкатил передвижной столик с двумя кукольными чашками.
С кофе-кавой мне довелось сдружиться давно, когда моему дядюшке привозили диковинные яства и угощения из разных мест. Дядюшка из-за множества дел и забот страдал недосыпом и искал для себя бодрящее снадобье, и кофе, привезенное смуглыми людьми откуда-то с северной части Черного континента, пришлось кстати. Если я бывал в гостях у любимого дяди, он всегда угощал меня этим напитком. Поначалу напиток мне не нравился, пил лишь из уважения к дяде, потом привык, а потом за уши было не оттащить. Жаль, что запасы зерен у дядюшки кончились, а из-за развязавшейся войны новых поступлений не было. Потом, уже будучи студентом, я долго искал этот божественный напиток, сулил купцам золотые горы, но они лишь вздыхали и пожимали плечами.
