Бьорн, знакомься, – Острый Топор, местный военачальник!
– Хорошенькое племя, – проворчал я, поворачиваясь к вошедшему вслед за мной контуперу. – С двумя познакомился, так один, похоже, осведомитель, а другой военачальник. Будем считать, что я рад.
– Будем считать, что я тоже, – хмуро кивнул Острый Топор. – Великий желает видеть Касалана сейчас?
– Нет-нет, утром. Его нашли?
– У Касаланов свои пути, нам не отыскать. Я говорил с его тенью. Касалан согласен встретиться с Огненным чародеем, если тот обещает ему безопасность.
– Проклятье, конечно же, обещаю… Я вовсе не намерен всю жизнь вкалывать за него! Скажи, что надолго не задержусь, пусть шаманит на здоровье.
– Передам, – сказал Острый Топор. – Еще Касалан велел передать, что ты – не Великий.
– Вот вздорный старикашка, – вздохнул Энди. – Неймется ему…
– Касалан велел передать, что ты – Избранный.
– А, – сказал Энди и, вспомнив что-то свое, засмеялся. – Пусть Избранный, мне однофигственно.
– Избранный не забыл свое обещание завтра заняться подсолнухами? Тут недалеко, за северной рощей.
– Мало вам картошки с кукурузой? А водяной чип вам принести не надо случайно, нет?
– Мы были бы безмерно благодарны Избранному, – поклонился Острый Топор. – Правда, я не знаю, что такое водяной чип…
– Забей! – сказал Энди довольно нервно. – Это я пошутил неудачно… А подсолнухами займусь, отчего не заняться. Ты чего спать не ложишься-то?
– Много дел. Если я понадоблюсь Избранному, пусть позовет, буду поблизости. – Острый Топор кивнул нам и вышел из хижины.
Я погладил флягу, вытащил пробку и уселся на лавку.
– Ты как здесь оказался? – спросил я. – Вот уж кого не ожидал встретить!
– Как я здесь оказался?! – воскликнул Энди и нервно забегал взад-вперед по комнате, топча лопухи. – Этот ваш небесный остолоп Верхний на меня наорал, что я вовсе не бог, а обожравшийся поганками дикарь, и спровадил сюда! И здесь меня сначала чуть не сожгли, потом чуть не утопили, а мне домой позарез надо!
– Да, Верховный, бывает, сначала делает, а потом думает, – посочувствовал я, – а за что тебя топили?
– Да ни за что в общем-то. – Мне показалось, что Энди немного смутился. – Пить меньше надо… Но я колдонул малость, так что контуперы меня боятся теперь. Ну и с посевами помог, померзло тут все, а я урожай обеспечил. Они такого урожая в жизни со своих куцых делянок не имели!
– Э, да ты бог плодородия, парень? Как же Верховный тебя не разглядел? Да не может такого быть!
– Ну, не знаю, чего я бог, но колдовать много чего умею! Как выяснилось… Мне к себе надо! Дома пятно горячее на обоях, того и гляди, пожар начнется… С работы уволят теперь, как пить дать. Катька с голоду помирает. Марина Львовна места себе не находит…
– Жена? – спросил я.
– Жена…
– А Марина Львовна – теща?
– Львовна и есть жена!
– Гм… – сказал я. – И детишки есть?
– Нет, пока без детишек. Сначала квартиры не было, а теперь не получается у нас что-то…
– Помочь? – предложил я, вспоминая уроки Гарика.
– Нет уж, – засмеялся Энди, – я сам! Себе лучше помоги…
– Я богиню люблю, – сказал я, – нам детей нельзя. Один не велит.
– Почему?
– Сам догадайся, – проворчал я, – не маленький.
– М-да… Слушай, братушка, а ты откуда здесь взялся?
– Перестань бегать, голова кружится. – Я протянул ему флягу. – Нас сюда ураганом занесло, на яхте плыли. Попали в центр тайфуна, забодай его брей, не плыли, а летели…
– А тут вроде нормальная погода стояла, никаких тайфунов.
– Ясное дело, – хмыкнул я. – Не простой ураган, насланный. Росомаха за мной охотится, его еще Ларсом называют, не знаком? Чуть всех остальных заодно не угробил, скотина, еле отбился, я не в форме был! Хотел бы я знать, как недоумок меня вычислил, не умеет он этого…
– А, я ведь тебе главное не рассказал, – снова забегал Энди, – за тобой не только Ларе охотится, братушка, ты поосторожнее будь!
– В каком смысле?
– В таком! Верхний при мне тебе вдогонку Тора послал, Ефрея!
– То-то мне сны такие снятся, – я вскочил и забегал рядом с Энди, – это Ефрей меня прощупывает… От бога порядка не особо спрячешься, рано или поздно они меня с Росомахой выследят…
– Да нет же, Тор отдельно ищет, чтобы тебя к Верхнему доставить. В какие-то Черные Ямы упрятать хотят, как я понял. А с Ларсом богиня любви Елена увязалась. Красивая. Говорит, будет убивать тебя медленно…
– Стоп! – сказал я, останавливаясь. – Про Ленку – это точно?!
– Точнее не бывает. При мне дело было, просто ужас-ужас какой-то!
Не ожидал… не ожидал, демон меня того-этого, от Елены! Бросить Небеса, карьеру свою дурацкую в канцелярии бросить – и меня искать на Земле… Да если бы знать, что она на это способна, я бы никогда… ну, или ее с собой бы взял… Нет, конечно, пусть она меня поищет, помучается, заслужила. Но как найдет – я Елену от себя не отпущу… и плевать на ее выходки, я тоже хорош!
– Эй, алё! – Энди помахал у меня перед глазами рукой. – Очнись! И перестань лыбиться как дурак! Я ее видел, и вот что скажу: лучше встретиться с десятком Ларсов, чем с одной такой богиней в ярости!
– Мальчишка! – крикнул я, хватая его в охапку и пускаясь в пляс. – Что ты понимаешь в любви! Дай я тебя расцелую!
– Отстань, извращенец, найди другой объект целования…
– Не хочешь целоваться?! Ну, тогда давай я тебя нарисую! – И я бросился наружу, к кострищу, за углем.
– Да угомонись ты, сумасшедший, не до рисования сейчас! – Энди выбежал за мной на порог.
– Счастья своего не понимаешь, дурилка братская. – Я набрал горсть холодных угольков, втолкнул Энди внутрь и потащил в центр, на освещенное место. – Внукам своим будешь хвастаться, что тебя Бьорн Нидкурляндский рисовал! Или продашь, чтобы старость себе обеспечить…
– Ну прекрати, ну успокойся, потом нарисуешь, – артачился Энди, но меня было не удержать.
– Встань ровно! – прикрикнул я на него. – Не вертись! На чем бы мне тебя…
Оглядевшись, я обнаружил на лавке деревянный поднос с мясом и какими-то овощами. Вывалив все с подноса, я перевернул его вверх ногами – поднос оказался отличный, ровный, из светлого ошкуренного дерева.
– Ну на постель-то зачем, мне же там спать…
– Помолчи пять минут! – попросил я умоляюще, делая первые штрихи. – Впрочем, можешь говорить, только стой спокойно и не двигайся…
– Блин…
– Ничего, постоишь, не развалишься! Спокойно – не значит по стойке смирно, а ну-ка, ссутулься обратно и руки в карманы засунь…
