Барон фон Сфор отыскал Фернкорна, который, завидя его, быстро пошел ему навстречу.
— Я уже знаю, где баронесса…
— В Берлине, — перебил его Сфор.
— Нет. Она сейчас в Венеции, откуда писала дяде, генералу Гольмгорсту.
— Гейнен сказал, что она в Берлине.
— Ты ему, вероятно, сообщил, что это я просил тебя справиться?
Сфор утвердительно кивнул.
— Тогда все понятно. Она в Берлин и не заглядывала. Сегодня ровно две недели, как она, не сказав никому ни слова, спешно выехала в Венецию.
— Но Гейнен утверждает, что одиннадцатого имел от нее известие из Берлина.
— Одиннадцатого! Постой… дай сообразить… Нет, это невозможно. Двенадцатого в полдень я видел ее на Гингштрассе и говорил с ней. Сегодня двадцать седьмое. Две недели назад, то есть тринадцатого утром, она уехала из Вены. Видишь, как Гейнен лжет! Этот…
К ним подошла графиня Кампобелло.
— Капитан, вы спрашивали меня, где в настоящее время находится баронесса Штернбург. Могу сообщить вам, что она в Берлине.
— Очень благодарен, графиня. Можно узнать, от кого вы получили эти сведения?
— От графа Гейнена.
— Меня в таком случае удивляет, почему сам граф не в Берлине!
— Ревнуете, капитан. Ведь он родственник! А она вдова, без мужской помощи и поддержки.
— Вы не знаете, графиня, зачем, собственно, баронесса поехала в Берлин?
— Кажется, погостить у родных.
— Первый раз слышу, чтобы у нее в Берлине были родные. Баронесса итальянка, она урожденная Кастелламари.
Легкая дрожь пробежала по лицу хозяйки дома. Она провела по нему надушенным платком, точно силясь закрыть его.
От барона не укрылось впечатление, произведенное на графиню именем Кастелламари.
Голос молодой женщины заметно дрожал, когда она отвечала капитану.
— Я не знаю семьи баронессы, — сказала она, — я слышала, что она в Берлине… и хотела вам это сообщить… вы ведь сами… спрашивали меня об этом.
Она оборвала разговор и быстро удалилась.
— Не странно ли, что Гейнен во что бы то ни стало хочет направить меня по ложному следу? — задумчиво спросил Фернкорн своего друга.
— Да… очень странно, — рассеянно ответил Сфор. Казалось, мысли его были далеко, и он машинально следил глазами за хозяйкой дома, оживленно говорившей с графом Гейненом в соседней комнате.
— Зачем он это делает? — продолжал капитан.
— Может быть, ревнует ее к тебе.
— Ревнует? По какому праву? На каком основании? Правда, он всегда навязывал свое присутствие баронессе, и она терпела его по каким-то неизвестным мне соображениям. Он очень часто бывал у нее. Ведь он ее двоюродный брат. Одно я знаю наверно — отношения у них были далеко не дружеские. Баронесса не раз мне это говорила и не скрывала, что он ей крайне не симпатичен.
— И все-таки часто его принимала, — заметил Сфор.
— Мета, то есть баронесса, — быстро поправился капитан, — часто давала мне понять, что Гейнен оказал ее семье какую-то важную услугу. Она чувствовала себя очень ему обязанной. Вот причина, почему она терпела его около себя, хотя терпеть его не могла.
— Послушай, Франц, — спросил Сфор, — если дело обстоит таким образом, то почему вы с Гейненом так враждебно относитесь друг к другу?
— Потому что — ох, не люблю я рассказывать старых историй… Я ведь был тогда на маневрах, — таинственно добавил капитан, — и граф знает, что вся история мне в точности известна. Поэтому и ему, и мне одинаково неприятно встречаться. Но все это не объясняет мне, почему…
— Почему баронесса так внезапно уехала? — вслух подумал Сфор.
Капитан с растерянным видом посмотрел на него.
— Что ты говоришь?
— Виноват, я не то хотел сказать… Почему Гейнен дает тебе ложные сведения? Очень просто. Он терпеть тебя не может, и ему неприятны ваши отношения — твои и его кузины. Вот почему он хватается за первую возможность, чтобы помешать тебе продолжать эти отношения.
— Ты думаешь?
— Конечно. Это ясно и вполне логично!
Сфор снова заглянул в соседнюю комнату, где хозяйка, теперь уже одна, стояла у буфета, и проговорил:
— Нам с тобой по дороге. Не хочешь ли выйти вместе?
— Охотно.
Когда друзья подошли к графине Кампобелло, чтобы проститься, она вздрогнула, но тотчас же овладела собой и заставила себя любезно улыбнуться.
— Я по четвергам от шести до восьми бываю дома, господа, — сказала она, — буду очень рада видеть вас у себя как можно скорее.
Молча вышли капитан Фернкорн и барон фон Сфор на улицу и долго шли, не проронив ни слова.
Барон старался объединить в единое целое впечатления сегодняшнего вечера. Мысли его кружились в каком-то беспорядочном вихре, но упорно и неотвязно возвращались все к одному: баронесса Штернбург внезапно покинула Вену на следующий день после совершения убийства. Граф Гейнен всячески старался отвлечь общее внимание от этого обстоятельства, а графиня Кампобелло даже побледнела, когда при ней назвали девичью фамилию баронессы. Какую связь все это могло иметь?
— Скажи, пожалуйста, Франц, как выглядит баронесса Штернбург?
— Она высокая, очень элегантная и очень красивая женщина, с темными глазами и золотисто-рыжими волосами.
Сфора так и кольнуло в сердце.
— Золотисто-рыжими волосами! — воскликнул он. — Такими же, как у Кампобелло?
— Да, приблизительно. Пожалуй, немного светлей.
— Что она… красит волосы?
Капитан улыбнулся:
— В таких вопросах я не знаток, голубчик. Судя по блеску волос — не думаю. Хотя все может быть. Она просила меня на Рождество достать ей какую-то воду для волос.
— Она называется Fleur d'or и продается у «Зейферта и Кº»? Бутылка стоит сорок крон!
— Ну да. Ты-то откуда это знаешь? — с удивлением спросил капитан.
— Так… простое предположение. Теперь все употребляют это средство.
— Разве? Ну так я покупал для баронессы бутылку Fleur d'or. Это, впрочем, вовсе не доказывает, что она красит волосы. Она, помнится, говорила мне, что это средство служит для мытья головы.
— Какую прическу носит баронесса?
— Ей-богу, не могу объяснить. Я не знаю всех этих дамских названий… Ну, сзади волосы подняты… спереди этакий… волнистый напуск… с боков…
— С боков волосы пышно поднятые, — подсказал Сфор, видя, что капитан затрудняется подобрать подходящие выражения, — много гребенок и маленьких черепаховых пряжек. Да?
