Предстояло в первую очередь ознакомиться с лицами, игравшими роль в истории с Джиардини: сенатором Кастелламари и его дочерьми, графом Гейненом, капитаном генерального штаба Францем Фернкорном и содержателем гостиницы Шнедером.
По словам Сфора, сенатор с обеими дочерьми находился в Венеции. Графа Гейнена и капитана Фернкорна Вурц не хотел впутывать в дело, пока не возникнет настоятельная необходимость. Оставался хозяин гостиницы Шнедер, показания которого могли оказаться весьма важными ввиду того, что Джиардини жил у него довольно продолжительное время.
Подумав немного, начальник тайной полиции отворил дверь в соседнюю комнату и окликнул находившегося там молодого чиновника.
— Послушайте, доктор, не помните ли вы фамилию хозяина той гостиницы, о которой вы мне недавно говорили.
— Иоганн Шнедер, господин начальник.
— Итальянец?
— Нет, немец, но он очень долго жил в Италии и содержал гостиницу в Марконе, в Южном Тироле.
— Пожалуйста, телефонируйте ему, чтобы он немедленно сюда явился.
Не прошло и получаса, как хозяин гостиницы, весьма встревоженный столь поспешным вызовом, был уже в полиции.
— Скажите, пожалуйста, господин Шнедер, — обратился к нему начальник тайной полиции, — правда ли, что вы четыре года назад имели гостиницу в Марконе?
— Так точно, ваше благородие.
— Не припомните ли вы одного постояльца по имени Бартоломео Джиардини?
— Как не припомнить! Прекрасно помню, ваше благородие.
— Вот как! Даже прекрасно. Отчего это он так запечатлелся в вашей памяти?
— А видите ли, скандал с ним приключился, — отозвался хозяин, — да и вообще, странный он был какой-то, бог его знает. Нельзя сказать, чтобы он был неприветлив, а только за все время, почитай, словечком ни с кем не обмолвился. За обедом сядет, бывало, в самый отдаленный угол столовой и молчит. Днем гулять любил, большие прогулки делал, а вечером свет у него горел до двенадцати, а то так и до часу. Все рисовал да писал что-то.
— Какая у него была профессия? Ну ремесло, если хотите.
— Он был механиком, да и фотографией тоже занимался, ваше благородие. Он и меня снимал, и дом, и детей. Он говорил, что снимки нужны ему для открыток.
— Бывал у него кто-нибудь?
— Что-то не припомню! А впрочем, раз женщина была, важная барыня с виллы «Маргерита». Коли не вру, она дочь какого-то итальянца, который там жил. Только имя у нее немецкое.
— Может быть, ее звали Штернбург, баронесса Штернбург? — спросил начальник тайной полиции.
— Вот-вот, так оно и есть, — обрадовался хозяин.
Вурц многозначительно переглянулся с комиссаром.
— Значит, вы утверждаете, что у Джиардини была баронесса Штернбург? — продолжал допрашивать начальник тайной полиции. — Вы ничего не заметили подозрительного во время этого посещения?
— Ничего, ваше благородие. А уж любезны-то они были друг с другом, страсть! И целовались, и миловались! На «ты» разговаривали. Правда, сам я ничего не слышал и не видел, а все жена… Знаете, ваше благородие, бабу хлебом не корми, а дай подглядеть да подслушать! Ну она и подсмотрела в замочную скважину.
— Что ж она подсмотрела-то?
— Видит это она, ваше благородие, бросились они друг к другу на шею — и ну целоваться! А что говорили-то — того она не поняла.
— Скажите, вы не были удивлены, когда она вам все это рассказала?
— Чему ж удивляться-то, ваше благородие. Ясно, дело у них нечисто — насчет любви, значит!
— Полно, она барышня, а он рабочий.
— То ли еще бывает! Да и рабочий-то он был непростой. Образованный, а манеры, как у барина.
— Часто баронесса у него бывала?
— Всего только один раз. Да и ни к чему ей было — он сам все дни напролет проводил на вилле «Маргерита». Говорил, что проводит там электричество, ну да мы знаем, какое это электричество, — лукаво усмехнулся хозяин гостиницы. — Не верю я в него, ваше благородие.
— Почему же?
— Видите ли, ваше благородие, носил я им как-то на виллу несколько бутылок вина. Обратно мне ближе было пройти через сад. Обогнул я дом, гляжу — старый итальянец с дочерьми и Джиардини сидят за завтраком. Ну, думаю, если уж родные потворствуют — мне и подавно все равно. Почему же бедному малому и не подцепить богатую барыню?
— Долго ли у вас жил Джиардини?
— Недели три или четыре.
— А потом встречались вы с ним еще?
— Потом его арестовали, и он лежал на вилле больной.
— Вы меня не поняли. Я спрашиваю, виделись вы с ним где-нибудь с тех пор?
— Да, раз в Триесте. Поклясться готов, что это был он. Только одет он был очень нарядно, ну и погордился: узнать меня не захотел. Надвинул шляпу на глаза, да и был таков. Я заговорил с ним по-немецки, а он мне ответил по-итальянски, что немецкого языка не знает, со мной не знаком и не понимает, что мне от него нужно. А может, я и правда ошибся.
— Значит, вы не могли бы узнать его теперь?
— Без шляпы узнаю, ваше благородие.
— Почему именно без шляпы?
— А у него на лбу большой шрам!
Начальник тайной полиции вынул из лежащего перед ним дела фотографическую карточку.
— Он это или нет?
— Он, он самый, ваше благородие, — подтвердил хозяин.
— Господин Шнедер, для нас это вопрос первостепенной важности. Взгляните еще раз внимательно на карточку. Вы уверены, что это Джиардини?
— Он, ваше благородие. Что хотите — он. Я узнаю его из тысячи по шраму на лбу.
— Благодарю вас. Теперь еще один вопрос. Не можете ли вы описать мне женщину, которая была у Джиардини и целовалась с ним?
— Такую красавицу, ваше благородие, трудно забыть. Очень высокого роста, стройная, нарядная, с большими черными глазами. Одно слово — красивая женщина!
— Вы не помните цвета ее волос?
— Золотисто-рыжие, ваше благородие.
— Благодарю вас. Можете идти.
После ухода хозяина гостиницы в комнате воцарилось глубокое молчание.
Начальник тайной полиции вскочил с места и начал ходить взад и вперед по комнате, что всегда означало сильное волнение или серьезное раздумье.
Служащие почтительно молчали, не желая ему мешать.
Наконец Вурц прервал свое хождение и остановился у стола.
— Подозрения барона фон Сфора становится не так-то легко опровергнуть, — сказал он. — Приходится допустить, что убийство на Грилльхоферштрассе является кровавым финалом любовной истории. Мы больше не можем откладывать допроса старого Кастелламари и его дочерей. Они слишком были близки с Джиардини, чтобы не знать о нем очень многого. Барон, я попрошу вас сегодня же в сопровождении доктора Мартенса и двух агентов, которых я вам дам, выехать в Венецию. Есть ли у вас там знакомые?
