— Садитесь, пожалуйста, доктор. Я слышала, что вы хотели говорить со мной?
Белая тонкая рука протянулась навстречу вошедшему и указала ему на кресло.
Доктор повиновался любезному приглашению; свет от лампы упал прямо ему на лицо.
Ужас отразился в глазах баронессы, и она незаметно отступила на шаг, но быстро овладела собой и опустилась на свое прежнее место, спиной к свету. Только легкая бледность выдавала ее волнение.
Между тем комиссар старался уяснить себе положение вещей.
То, что баронесса немедленно потребовала его к себе, указывало на незаурядную энергию и большую силу воли. Ловкий прием, благодаря которому она могла наблюдать за его ярко освещенным лицом, сама оставаясь в тени, обнаруживал в ней женщину хитрую и не способную растеряться.
Не ускользнул от внимания комиссара и внезапный испуг молодой женщины. Не могло быть сомнения, что она узнала в нем своего спасителя с моста Риальто. Догадывалась ли она о цели его посещения?
Одно лишь можно было сказать с уверенностью: она была добычей не из легких!
Ее высокое положение в обществе, с одной стороны, ум и решительность, читавшаяся в ее глазах, — с другой, делали ее почти недосягаемой.
— Отец передал мне, что вы хотите задать мне несколько вопросов. Так как я очень интересуюсь делом, которое привело вас в Венецию, то понятно мое желание видеть вас возможно скорее. Прошу вас не стесняться и задать мне все вопросы, которые вы найдете нужными. Я охотно скажу вам все, что знаю.
— Я предполагаю, баронесса, что вам в точности известна причина моего приезда в Венецию?
— Мне говорил о ней отец. В Вене совершено преступление. В убитом опознан мой бывший жених Бартоломео Джиардини. Вам поручено разыскать убийцу, не так ли?
— Совершенно верно. Мне поручено найти лицо, совершившее убийство.
— Ну да. Я так и поняла: вы ищете преступника!
— Это не совсем точно. Убийство ведь могло быть совершено и преступницей, — заметил комиссар, подчеркивая слово «преступница».
Баронесса с удивлением устремила свои большие глаза на комиссара.
— Разве вы имеете данные для такого предположения?
— Простите, баронесса, до поры до времени это моя тайна.
— Это очень интересно… женщина, — тихо, как бы отвечая на собственные мысли, прошептала баронесса. — Что же вам, однако, от меня угодно? — произнесла она затем громко, пристально взглянув на комиссара.
— Прежде всего я попросил бы вас рассказать все, что вам известно о покойном Джиардини.
— Ах, это так немного. Воспоминания счастливого детства, — голос ее стал тихим и мягким, — мечты о прекрасном будущем! Игры студеной осенней порой… сказки в детской, когда густели сумерки… Поздние поездки в гондоле по освещенным луной лагунам, прогулки под старыми платанами в парке, в Марконе… Все это не имеет для вас значения. — Голос ее снова зазвучал решительно, почти резко. — Он был другом моего детства, и нас связывала любовь. Я мечтала быть его женой. Тут случилась та катастрофа… вы знаете, о чем я говорю… и мы должны были расстаться.
— Вы разумеете арест Джиардини по подозрению в шпионаже?
— Да.
— Значит, Джиардини действительно был шпионом на службе у Италии?
Баронесса гордо откинула назад свою изящную головку и смерила комиссара враждебным взглядом.
— Этого я не знаю. И если бы и знала, то отказалась бы отвечать на подобный вопрос. Несчастного нет более в живых, к чему тревожить его память. Не все ли равно, каким способом он служил своей родине.
— Простите, баронесса, я не задал бы вам этого вопроса, если бы находил его малозначащим. Мы имеем доказательство, что убийство этого человека находится в связи с другим преступлением, в котором замешан шпион.
Баронесса бросила недовольный взгляд на говорившего.
— Надеюсь, вы не хотите этим сказать, что бумаги из стола фельдмаршала Гольмгорста похищены покойным Джиардини, — холодно произнесла она. — Бартоломео Джиардини никогда не был вором!
— Удивительно, как вам хорошо все известно!..
— Фельдмаршал Гольмгорст приходится мне дядей, и я много слышала об этом деле. Я повторяю вам, Бартоломео Джиардини не имеет никакого отношения к пропаже документов.
— Вы говорите таким уверенным тоном…
— Я хорошо знала Джиардини, — пылко возразила баронесса, — он был горячим патриотом, но человеком порядочным и честным, и никогда не унизился бы до воровства.
— Напрасно вы так горячитесь и волнуетесь, баронесса! Я и не думал обвинять покойного в краже бумаг. Я сказал только, что оба преступления связаны друг с другом. Поэтому я вынужден вторично задать вам вопрос…
— Я уже заявила вам, — перебила баронесса, — что ничего не знаю, а если бы знала, то все равно не сказала бы. Значит, бесполезно мучить меня вашими расспросами. Если вам угодно спросить меня о чем-нибудь другом, то я к вашим услугам, но этого обстоятельства я убедительно прошу вас больше не касаться.
— Как вам будет угодно. В мои планы не входит возбуждать в вас тяжелые воспоминания.
Наступила короткая пауза. Молчание нарушил комиссар.
— Конечно, баронесса, — неожиданно проговорил он беспечным тоном, как бы не придавая значения своим словам, — конечно, вы стоите совершенно в стороне от всех событий, волновавших последнее время Вену.
— Как мне понимать ваши слова?
— Я хочу сказать, что вы, вероятно, ничего не можете сообщить мне ни об убийстве, ни о похищении бумаг…
— Как вы можете предположить, что я…
— Ничего нет легче. Убитый ведь был вашим женихом. Нам удалось установить, что Джиардини прибыл в Вену за восемь дней до убийства. Затем мы узнали, что он по странному совпадению в день пропажи документов переехал в комнату на Грилльхоферштрассе, где прописался под чужим именем. Ничего нет невероятного в том, что вы имели сношения с вашим бывшим женихом, очутившимся в Вене при таких необычных обстоятельствах.
— Нет, — взволнованным голосом отозвалась баронесса, — с того печального происшествия я больше не виделась с Бартоломео Джиардини. Ни разу… ни разу… — тихо повторила она.
Она умолкла и провела рукой по белому лбу, как бы желая прогнать тяжелые воспоминания. Затем она снова заговорила:
— О его пребывании в Вене я узнала лишь из газет.
Комиссар незаметно усмехнулся… наконец-то он поймал ее!..
— Вы узнали это из газет? Так… можно полюбопытствовать из каких?
— Не помню, из каких именно…
— Простите, баронесса, но в этом вы, наверно, ошибаетесь. Кроме трех сотрудников полиции, ни одна живая душа не знала, что Штребингер и Джиардини — одно и то же лицо. Я сам лишь благодаря показаниям вашего отца мог точно установить тождественность обоих лиц.
